Похитители жвачки
Шрифт:
Примерно через год я вышла замуж за Катастрофу № 2. Имон. Красивый, как ангел, но в душе черт. У него была милая дочь по имени Джули, и мы поженились прямо на ее девятнадцатый день рождения. Через несколько месяцев дружок девушки, Джед, избил ее и выбросил в окно. Ключица проткнула легкое. Его освободят в 2028-м.
Потом на День благодарения от эмфиземы умерла моя мать. Мы знали, что она скоро умрет. Бетани почти месяц жила в больнице, заботилась о бабушке. Очень добрая девочка. Я ее не заслуживаю. Такая у меня мантра: я ее не заслуживаю.
Если не ошибаюсь, затем погиб мистер Ван Бурен, музыкальный руководитель Бетани. Еще одна авария на 99-м шоссе. Надо выбросить это шоссе на помойку и построить новое. Оно проклято.
Черт, потом вышиб себе мозги Курт Кобейн, а Джинджер и Снежинка – наши персидские кошки – схлопотали диабет, и у нас не было денег на лечение. Бетани едва исполнилось шестнадцать, когда ее друзья обкурились травы вперемешку с «ангельской пылью». Копы нашли их трупы в отстойнике.
К тому времени я уже развелась с Имоном и вышла за Кенни, а еще через год Девон повесился на люстре.
Черт!
Пойду налью себе
Затем была моя сестра Полетт. Обещаю, это последняя смерть, о которой я тебе расскажу. Я терпеть не могла эту женщину. И любила тоже. Свои чувства она выражала, к примеру, так: всю гостевую спальню разрисовывала по трафарету Матушкой Гусыней или дарила горшочки для попурри в виде лягушек в солнечных очках. Чувство юмора у нее отсутствовало напрочь!!!
Но однажды за семейным ужином (Полетт готовила даже у меня дома) Кенни рассказал анекдот про кукольное «Маппет-шоу» в гей-клубе. И Полетт рассмеялась. Их обоих прямо трясло от смеха, а мне стало так завидно, что у меня глаза чуть из орбит не выскочили, как попкорн. В двадцать два Полетт вышла замуж за придурка по имени Майлс, через три месяца развелась, да так и прожила одна всю жизнь. Мне кажется, она была лесбиянкой, ну да какая теперь разница.
Даже когда мы с Кенни развелись, они с Полетт очень дружили. Как-то раз я наткнулась на них в кинотеатре после нового фильма с Мэг Райан. Они чуть ли не хором заявили: «Больше я на эту резвушку Мэг ни за что не пойду!» и ушли, а я швыряла им вслед воображаемые вилы.
Болезнь сестры была для меня большим ударом. Для Кенни тоже. Точно в каком-то глупом сериале мы пытались обскакать друг друга в заботе о Полетт, при этом избегая встречи. Оригинальностью мы не отличались: таскали ей витамины, жизнеутверждающие книги, нанимали массажисток, присылали по электронной почте письма с последними медицинскими новостями и забавные открытки. А тем временем Бетани готовила Полетт еду, забирала вещи в стирку и возила ее на химиотерапию. Я, как всегда, тешила свое самолюбие, а моя дочь за это расплачивалась.
В конце концов, мы опустились до самых бесполезных мер в духе «попытка не пытка». Ходили к травникам из Манитобы, ездили в Мексику и Южную Каролину, где за двадцать баксов на фотографию Полетт дыхнула чудо-девочка. Увы, рак распространяется быстро, как лесной пожар.
Роджер, я не чудовище, просто я устала. Да к тому же напилась.
Если Бетани помогает тебе писать книгу, замечательно. Но если ты ее обидишь, я тебя убью.
Ди-Ди
(ДД)
«Шелковый пруд»: Глория
Британи пошла на кухню за Стивом, а Кайл Фалконкрест остался на диване рядом с Глорией, которая воспользовалась этим удобным случаем, чтобы расспросить его о книгах, персонажах, личной жизни, писательских привычках и мнениях о ее мнениях. Деваться ему было некуда, беседу вела Глория, и Кайл по большей части молчал. К сожалению, Британи вернулась слишком скоро, положив конец их славному союзу.
– Что с ужином? – спросила Глория.
– Трудно сказать. Я не умею готовить, и мы с Кайлом обычно не едим дома. Иногда заказываем что-нибудь – если не идем на вечеринку, гала-концерт или званый ужин.
Британи вздохнула. Она выглядела несчастной.
– Вы чем-то встревожены…
– Не обращайте внимания. Пустяки.
– А вот и нет! – возразила Глория. – Подобные «пустяки» всегда сулят большие неприятности.
Сочинив эту остроумную фразу, Глория показалась себе Оскаром Уайльдом, Эдвардом Олби и Бардом в одном лице. Она посмотрела на книжный шкаф. Обожаю называть Шекспира Бардом. Как будто у нас с ним близкие отношения,
Ах да. Она же только что спросила Британи, что ее тревожит!
– Наверное, это стресс, – призналась девушка.
– А по-моему, вам грустно, – сказала Глория, отметив, что Кайл налил себе еще скотча и подошел поближе к шкафам. – Ну же, Британи, не таитесь.
– У меня в последнее время очень много операций. Да и у Кайла такое расписание… В общем, мне трудно все успевать.
– Много операций? Вы хирург?
– Да, хирург.
– Ничего себе! А я и не догадывалась… Что только нынче не делают женщины! Какая у вас специализация?
– Хирургия головного мозга, плановые операции. Еще начинаю осваивать онкологию.
– Кажется, я придумала, как снять ваш стресс.
– Неужели?
– Да. Идемте.
Глория жестом позвала Британи за собой. Кайл было встал, но она усадила его на место.
– Нет, нет, молодой человек, это только для девочек. Сидите тут, размышляйте о высоком. Можете воспользоваться нашей богатой библиотекой.
– Спасибо, воспользуюсь. – Глядя, как женщины поднимаются в будуар Глории, Кайл сделал большой глоток скотча.
От удушливого запаха духов и пудры Британи закашлялась.
– Бедняжка! – воскликнула Глория. – Присаживайтесь.
Она поставила рядом с собой пушистый розовый пуфик.
– Сейчас мы вас накрасим, юная леди. Косметика – вот решение всех ваших проблем.
– Косметика? Но я ею не пользуюсь.
– Что ж, теперь пользуетесь. Ваши чистые нетронутые глаза напоминают мне новорожденного мышонка. И, дорогая, неужто я вижу крошечный прыщик возле вашего носа?
– Это Элен.
– У ваших прыщей есть имена?
– У этого есть. Элен мигрирует с места на место, но никогда не уходит.
– Милочка, Элен должна умереть.
– Я не люблю косметику, Глория. Зачем она мне? Это ведь нечестно.
– Дорогая, косметика нужна, чтобы никто не увидел, какие мы под ней.
– А что в этом плохого?
– Что плохого?! – Глория смахнула маленькую дюну
Британи нахмурилась.
– А теперь давайте напудрим вам лоб, – предложила Глория.
– Давайте.
Роджер
Сегодня у меня не лучший день.
Утро было ужасное, из тех, когда просыпаешься и думаешь только о страхе, боли и людях, которых предал. Высовываешь руку из-под одеяла, а воздух снаружи холодный. Ощущение такое, будто не хочешь появляться на свет. Потом ты уже не можешь лежать и думать о плохом, выскакиваешь из постели и бежишь в ванную. Суешь голову под душ, надеясь, что вода смоет все мысли, но она только слегка отвлекает.
Я становлюсь старше. Я старею. Кто-нибудь начинает рассказывать мне свой сон, а мне от этого так скучно, что я вынужден бежать. Бегу из офисного супермаркета или из компьютерного магазина в хозяйственный. Брожу там по проходам в поисках хотя бы зачатка идеи, как мне сбежать от самого себя. Прохожу мимо искусственных лилий, нерасписанных скворечников и наборов для вышивания (по ним можно вышить декоративных карпиков, плавающих в токийском пруду). А потом в отделе записных книжек вижу стикеры по семьдесят девять центов. На них нарисованы радуги и единороги, которые радостно кричат: «Мечты сбываются!». От этой надписи мне хочется плакать. Мы скармливаем этот бред детям, которым от нас достанутся разве что кровавые войны, начатые теми, кто давным-давно умер, но был так озлоблен и испорчен, что передал свою ненависть будущим поколениям. Мечты не сбываются. Мечты умирают. Мечты теряют смысл. Мечты покупают денатурат у торговца в дальнем конце парка. Мечты задыхаются. Мечты заболевают раком селезенки.
Вот такой у меня выдался денек. Грузовик с техникой «Делл» застрял на таможне и приедет только завтра, так что я закушу водкой и притворюсь, будто обслуживаю покупателей в отделе офисной мебели. Потом я буду бродить по залу, глазеть на пластмассовый хлам, который мы продаем, и думать, сколько в нем химикатов и сколько вредных отходов смывалось в Мировой океан во время его производства. Иногда мне кажется, что мы занимаемся сексом с двадцать первым веком, причем без презерватива; обмениваемся с нашей эрой всякими веществами и жидкостями: антибиотиками, хлоркой из бассейна, цепочками молекул, выхлопными газами, запахами новеньких машин – и все это в единой бесконечной оргии без запретов и ограничений.
Роджер
Полчаса спустя: Пит уехал, так что мы тут все маемся дурью. Бросили жребий, кому стоять на кассе. Выпало Кайлу. Я сходил в ближайший магазинчик за дешевым пойлом. Сейчас пойду на погрузочную площадку и буду писать «Шелковый пруд». На улице тепло, если укрыться от ветра.
Р.
«Шелковый пруд»: Кайл
Стив с Глорией повредились рассудком. Часовая тирада Стива о его гротескных, бессмысленных и старомодных книгах напомнила Кайлу об аллергии на сульфаниламиды. На свадьбе сестры он принял таблетку от воспалившейся заусеницы, и внезапно у него внутри будто вспыхнул пожар. Кайл прыгнул в бассейн, но стало только хуже. Когда его уложили в машину «скорой помощи», он какое-то время кричал, чтобы ему вкололи болеутоляющие, а потом отрубился. Точно так же он почти отрубился во время разглагольствований Стива, а когда очухался, рядом сидела Глория и потирала мизинцем его колено. Она пояснила Кайлу, что в книге он немного переборщил с символами отцовства, но это ничего, потому что она придумала, как он сможет оттачивать свое мастерство в будущем.
Слава богу, Британи спасла его от выходок Глории, и слава богу, женщины отправились наверх. Весь чай Китая не заставил бы его теперь подняться и посмотреть, что задумала эта безнадежная алкоголичка.
Заурчало в животе. Почему совсем не пахнет едой? Почему никто не подает закуски? Не ставит тарелки на пыльный стол? Кайл отправился на кухню, чтобы разобраться, в чем дело. Стива там не было. На столе лежала пустая коробка из-под хлебцев, в раковине противень. На полу валялась обертка от «Чеддера» с маленькими дырочками – будто ее погрызла и бросила крошечная мышь. Невероятно! В холодильнике нет ничего, кроме банки маринада!
Он подивился оригинальной задумке хозяев относительно ужина, а потом понял, что никакой задумки не было и в помине. У них в доме один скотч! Эта мысль так потрясла Кайла, что он сел за кухонный стол.
Чуть слышно заработало отопление. Мимо дома проехала машина. Холодильник рыгнул и затих, и Кайлу почему-то представились пингвины, охраняющие мертвые яйца. Пожалуй, в более жуткой комнате он еще не бывал.
А что, интересно, в буфете? Неужели пусто? Нет. Должна же здесь быть еда.
Он заглянул в шкафчики, и все они оказались пусты. В одном, правда, нашлось «Блинное тесто по-домашнему». На коробке была чудовищная картинка, иначе не скажешь: негр с плантации протягивает тарелку оладий девушке, разодетой в кружева – эдакой Николь Кидман из прошлого, которая прячется за розовым веером и одновременно за приятной мыслью, что этого негра засекут до смерти, стоит ей только слово сказать. На коробке не было штрих-кода. Кайл открыл ее и увидел нечто, похожее на танцующие хлопья орегано.
Господи!
Он уронил коробку, и жучки разбежались по всей кухне.
Вошел Стив.
– О, так вы у нас теперь за шеф-повара? Какое счастье!
Бетани
Кайл заявил, что «Скрепки» – дерьмо и гореть им в аду. Я поражена до глубины души. Это сказал мальчик, который любит ореховую смесь! Так, значит, в нем таки есть анархистская искорка! Правда, он сказал это под грибами, да к тому же мы отсидели двадцать минут на семинаре по картриджам – весь коллектив был готов взбунтоваться.
Вспоминаю, как в детстве я себе представляла взрослую жизнь. Знаешь, там не было Фахада, разглядывающего свои прыщи в чайной ложечке, и не было торгового представителя «Рико», который показывает в «Пауэр Пойнте», что картриджи разлагаются тысячу лет.