Поход на Киев
Шрифт:
— Ишь ты, какой щедрый, откупиться хочет? Хочет, чтобы после всего, что было, мы шли воевать за него против Святополка?
— С тобой или без тебя он пойдёт войной на Святополка, — не сдавался епископ, — с Ярославом пойдут мужички из Людина конца. Но представь, что будет, если Ярослав победит. Он вернётся сюда уже не новгородским, киевским князем, и покарает всех, кого захочет.
Добрыня задумался. В словах епископа была доля правды, горькой правды, тревожащей сердце. К тому же, старый епископ Иоаким, хоть и часто был в отъезде и любил выпить, всё же слыл меж новгородцев мудрым человеком. Сам владыка был родом из Корсуни, с полуострова Крыма. Когда-то этот город
— В твоей власти, Добрыня, примирить сейчас два конца Новгорода, — продолжал отец Иоаким, усевшись на лавку, — ты, Добрыня, можешь помирить меж собой Славенский и Людин концы. И там, и там тебя уважают, для всех ты герой. Ты прикончил Ростислава, ты спас Забаву Путятишну, более подходящего момента нельзя и найти. Бери Забаву и езжай в Ракому. Князь станет твоим должником. Он выплатит тебе виру, потом выплатит и остальным. А потом вместе вы одолеете Святополка. И Новгород станет единым и непобедимым. Подумай, Добрыня. На одной чаше весов твоя личная обида, на другой — воля Божья.
Добрыня и впрямь серьёзно задумался. Особенно сейчас, когда в руке у него был такой сильный меч — Молния, он мог в одиночку атаковать Ракому, отомстить за своего отца, поразить и чудом выжившего Рогнвальда, и Иуду — Ставра, и самого князя Ярослава. Но Добрыня не мог пойти против веры, и в конечном итоге должен был покориться тому князю, которого признает церковь. Сомнения раздирали богатыря, в отчаянии он поднял взгляд на брата.
— А ты что скажешь, Кирилл? — спросил он.
— Решай сам, что для тебя важнее, воевода. Судьба Новгорода или личная месть.
— А ты бы что выбрал?
— Будь я на своём месте, я бы выбрал месть. Но если бы я был воеводой, героем и Людина, и Славенского конца, будь я мудрым вождём, одолевшим Змея Горыныча во славу Божью, я уже не принадлежал бы себе. Ты уже сделал свой выбор, брат мой, когда стал воеводой. Теперь от тебя зависит судьба многих людей, судьба Новгорода.
— Отец учил меня, что власть — это свобода, — задумчиво произнёс Добрыня, — а я вижу, что власть — это великая несвобода. Или это какая-то неправильная власть?
— Истинная власть теперь в руках Божьих, — молвил епископ, — а мы все рабы его.
— Что ж, да будет так, — поднялся с лавки Добрыня, — поеду в Ракому.
Эхо далеко разнесло его слова, под самые купола, будто бы сам Бог был свидетелем его обещания. С тяжёлым сердцем сын Никиты отказался от мести за своего отца. Меч-Молния требовал крови, требовал новых жертв. Чтобы перебороть этот демонический зов, Добрыня решил избавиться от меча. Ночью он положил его в сундук и закопал в землю у себя во дворе. Огромная сила теперь была спрятана, вынужденная ожидать часа проявить себя. А Добрыня снова превратился в простого смертного, от которого при этом зависела судьба всего Новгорода.
Глава 14
Вира
За короткий срок пребывания в доме Добрыни Забава Путятишна умудрилась перессориться со всеми его домочадцами. Настроение её менялось крайне резко. То она проливала слёзы от того, что её любимый монстр не отвоевал её
— Даже не могу предвидеть, как удивится Ярослав, когда узнает, — сказал ей как-то Добрыня, — потомок Рюрика и одновременно дитя Змея Горыныча. Возможно ли такое? Хорошо, если родиться девочка. А если родиться сын?
— Это будет мальчик, — уверенно отвечала Забава, — я знаю, я чувствую это. Я рожу Ратмиру сына, и он будет сильнее всех Рюриковичей.
— Сначала ему ещё нужно родиться, а потом вырасти. Как видно, потомки Рюрика не любят делиться властью друг с другом. Сначала Ярослав пойдёт войной на Святополка, а если разделается с ним, то, вполне возможно, возьмётся и за остальных родственников мужского пола.
— И ты хочешь отдать меня ему в руки? — с тоской посмотрела Забава на богатыря.
— Это ваши семейные дела, они меня не касаются. К тому же, с твоей помощью мы объединим Новгород и сможем пойти войной на Киев. Ведь если Ярослав не пойдёт на Киев, Святополк придёт в Новгород и принесёт нам войну сюда.
И Забава, скрепя сердце, смирилась с неизбежным. Ясным зимним днём она закуталась в кунью шубу по самый подбородок, надела горностаевую шапку и с красными от мороза щеками пошла по двору. Добрыня нарядился в медвежью шубу с меховым воротником, подпоясался и уселся в запряжённые тройкой лошадей сани. К их компании присоединились двоя из Людина конца, один из которых был теперь богатый старшина Гаврюша, а другой — угрюмый бородач и тоже старшина, принимавший участие в походе. В таком составе они и отправились в Ракому, на переговоры с князем Ярославом. Хотелось верить, что переговоры эти не есть очередная уловка, как в прошлый раз, и они вернутся назад живыми. При приближении к деревянной стене все заметно занервничали. Добрыня непроизвольно держался за ручку своего боевого топора. Гаврюша, который правил лошадьми, всё чаще ругался на скакунов, а другой старшина всё поглядывал на Заставу.
— Ничего, — произнёс он, и из его рта ядовито пахнуло чесноком, — в случае чего, у нас есть заложник.
Забава и сама была еле жива от таких слов, но всё же больше рассчитывала на благополучный исход. Если Ярослав кому поручит совершить расправу, так это Путяте, а Путята — её родной отец. Ворота Ракомы со скрипом открылись, разгребая сугробы, и путники заехали в посёлок. Первым их встретил новгородский епископ — отец Иоаким, который был уже здесь. В меховой шубе и шапке он совсем был не похож на священника, по виду он больше походил на знатного человека.
— Пойдём, князь ждёт вас, — молвил он, и изо рта его повалил густой пар. Путники под скрип снега под ногами отправились в богатый терем. Лестница была покрыта тонким слоем льда, отчего подняться по ней было нелегко. Но вскоре новгородцы, отряхивая с валенок снег, оказались в сенях, избавились от объёмных шуб и прошли в просторную и тёплую горницу. Здесь на лавках вдоль стен собралось уже немало народу. Верные Ярославу бояре и наёмники, знакомые всё лица. Был здесь и толстый ростовский боярин и тысяцкий — Путята, был рыжеволосый Рогнвальд, рядом с длинной косой за плечами сидел Ставр. Князь Ярослав сидел на возвышении, на большом кресле у дальней стены, устало положив подбородок на собственный кулак. Комната была неплохо освещена, и всё же света здесь явно не хватало, а потому, видимо, настроение у всех было тоскливое. Князь будто не заметил прихода гостей и продолжил сидеть так, как сидел, с двусмысленным выражением лица выслушивая своих советников.