Походы викингов

Стриннгольм Андерс Магнус

Саги упоминают о таких людях, которые быстрім прыжком в сторону уклонялись от стрелы или брошеннго копья, не успев отразить эти оружия щитами, или, окруженные врагами, перескакивали через них и таким образом спасались, или, наконец, избегали их смелым прыжком с крутизны.

Не менее смелое и опасное, но и очень употребительное упражнение было взбираться на крутые утесы и горы. Уже природа Севера, как и всех горных стран, приучала людей лазить по горам и доводила их до некоторой степени ловкости в этом искусстве. Охота, птицеловство, словом, тысячи случаев манили горца на вершины гор. Особенная ловкость и искусство в этом упражнении, как и во всяких других, приносили великую славу. Между самолюбивыми молодыми людьми завязывались споры о том, кто више всех взберется на опасную высоту, в чьих ногах больше верности и цепкости в руках. По словам саг, многие достигали изумительной степени совершенства в этом искусстве. Между прочим, какой-то Херинг прославился тем, что мог взбираться на какую то ни было гору. Олаф Трюггенсон, считавшийся

в Норвегии мастером во всяких военных упражнениях, взошел на утес Смальсархорн и поставил свой щит на его вершине. Тот же король однажды находился с флотом в пристани у подошвы крутой горы. Трое людей его, высчитывая друг перед другом свои дарования, заспорили, кто выше взберется на гору. Поднявшись на некоторую высоту, один, шедший позади товарищей, вернулся и не без затруднений сошел вниз; другой лез чуть дальше, но наконец присел на самой вершине утеса и не мог двинуться ни вперед, ни назад. Положение его было очень опасное. Король ободрял своих спутников пособить ему. Однако ж никто не решался взбираться на высокую словно стена, крутую гору. Тогда Олаф сбросил с себя плащ, взлез сам на высоту, взял сидевшего под руки и спустился с ним без всякого вреда. Подобные состязания только внушали молодым людям охоту к смелым подвигам, но и помогали также телесной крепости и гибкости членов: эти юношеские развлечения весьма часто были пригодны для них в чужеземных походах, когда надобно было взбираться на стены и горы, равно и при других предприятиях, требовавших силы и ловкости.

Иностранные летописи говорят о быстроте хода норманнов, что, конечно, зависело от быстроты движений, которую получили они в постоянных походах и путешествиях. Но видим в сагах, что беганье взапуски также было известно на Севере и что скандинавы, подобно древним грекам, высоко ценили скорость бега. Гомер дает Ахиллесу знаменательный эпитет быстроногого; северные саги называют frаr и fot bvatr тех, которые особенно отличались силой и проворством в беганье. Даже бывали такие, которые соперничали в том с самыми бойкими лошадьми. Упоминаются многие короли, владевшие большой способностью в этом искусстве: из числа их был Олаф Трюггвасон, Эйнар Тамбаскельфер и короли Харальд Синезубый и Херальд Хардраде отличались в искусстве бегать на лыжах. И те же самые люди, которые с помощью одной палки (skidageislan) пробегали на лыжах снеговые поля и горы, и башмаках, подбитых железом или сталью, перелетали i быстротой ветра покрытые льдом воды. А в летнее время их любимым упражнением было состязание в плавании, искусство, в котором северные жители были художники тем более что проводили на воде большую часть времени Считали хорошим пловцом только того, кто в короткое время переплывал большое расстояние, и притом плавал не только раздетый, но и во всем платье, и дольше всех мог пробыть под водой. Соперники сражались, боролись под водой, опускали друг друга вглубь; кто был посильнее, тот держал противника под водой так долго, что он почти терял дыхание и приходил в совершенное бессилие; нередко видали, что победитель выносил на берег утомленного соперника.

Были и другие, очень разнообразные, упражнения, сообщавшие северным людям проворство и ловкость в движениях, главное пособие их во всех предприятиях. Так называемая игра мечами (Handsaxa-leikr, шв. Nandsaxa-lek) состояла в том, что играющий брал три, не больше, меча (Handsox): один из них он бросал вверх, другие два с минуту оставлял в руке, потом и их бросал поочередно кверху и, не давая упасть, ловил за рукоятку или за клинок. Мастерами в этом искусстве называют саги Сигмунда и Эндриди Имберейда; но король Олаф Трюггвасон не имел соперников, ходя кругом по краю своего корабля «Длинный змей», который не плыл, а летел, этот король играл мечами так, что один из них всегда висел в воздухе, а при падении Олаф ловил его за рукоять. Это искусство (Idrott) было так удивительно, что известный по дарованиям Эндриди, получивший от Олафа вызов на состязание в игре мечами, в изумлении отвечал: «Ангелы Божии не поддерживают меня в воздухе, как вас».

Игра в мяч на льду озера была также в общем употреблении; один из играющих бросал мяч и бил по нему палкой, другой ловил мяч или отражал его также палкой; но это требовало особенной ловкости, потому что товарищи в игре всячески старались мешать ловившему, толкали его в сторону, роняли на землю или отбивали у него мяч; если же ловивший уступал им. и ловкости, то ему надо было отыскивать и приносить далеко укатившийся по льду мяч, Сверх того, это была суровая игра: употреблялись мячи деревянные, а не набитые чем-нибудь. Нередко игры в мяч были общественным зрелищем, на которое приглашались все окрестные жители: на Мардфьордском льду в Исландии часто давались большие игры; у хорейдских викингов было в обычае давать их в длинные зимние ночи; для того строились комнаты, в которых жили посетители из дальних краев, остававшиеся там недели на две смотреть на игры или принимать в них участие.

Но из всех телесных упражнений самым употребительным и любимым между молодыми людьми была борьба. Они, и даже дети, упражняли в ней свои силы; постоянные состязания в том приучали их к стойкости, ловкости

и изворотливости. В одних видах борьбы все зависело от телесной силы, в других перевес доставляли искусство и ловкость. В борьбе соблюдали правильность в приемах и ухватках, рассчитывали движения, прибегали к проворству и увертливости.

Так, благодаря постоянным упражнениям силы, молодые люди древней Скандинавии становились храбрыми, крепкими телом и духом мужами и составляли поколение, которое справедливо сравнивали с «дубовым лесом под ударами бури». Всякое общество и собрание молодых людей представляли много случаев к упражнению в телесных играх, потому что эти игры, по древним понятиям, служили единственным средством для укрепления членов, к развитию ловкости при опытах силы, также способности и отваги на всякое смелое дело Игры такого рода составляли общественные увеселения при народных собраниях и тингах; там, как и в других местах, отводились для них арены, на которых молодые люди мерялись силой и искусством в гимнастике. Похвалы окружающих зрителей подстрекали их, затрагивали самолюбие и поддерживали любовь к таким играм.

С ними тесно соединялись упражнения, научавшие искусству владеть оружием. Верно и далеко стрелять из луки было искусство, которое требовалось от всякого воспитанного человека. Отводились особенные места для стрельбы, обыкновенно у подошвы пригорка, где собирались для таких упражнений: это называлось «ходить с луком на стрелецкую высоту». Норманны вообще были хорошие стрелки. Олаф Трюггвасон ставил дитя с маленькой дощечкой на голове вместо цели и сбивал стрелой дощечку без малейшего вреда для ребенка. Это упражнение не ограничивалось только верной стрельбой: нужна была сила выстрела, потому что на войне дело состояло не в одной меткости, надобно было пробивать щиты и панцири. Для того необходимы были крепкие, туго натянутые луки и опытная сила владеть ими. Эйнар Тамбаскельфер мог пробивать тупой стрелой слабо натянутую толстую воловью шкуру.

К числу упражнений, требовавших сильной, мускулистой руки и особенно полезных в морских битвах, принадлежало меткое, на далекое пространство, бросание камней рукой или пращами. Другое, в тесном родстве с ним, состояло в метании дротиков с такой силой и верностью, что они не только попадали в цель, но и пробивали ее. Приучались с одинаковой ловкостью бросать обеими руками два копья разом, на бегу ловили дротик врага и бросали его обратно, дрались мечом в одной и копьем в другой руке: все это искусства, в которых многие достигали совершенства.

Известность, получаемая чрез это, подстрекала к постоянным упражнениям и состязаниям, которые имели следствием общую опытность всего народа в военном деле. Воинские упражнения, вместе с телесными, составляли единственные и главные игры того времени: вот причина, от чего и все сражения назывались в древности «воинскими играми», Hudeslek, Bardalek. Этим упражнениям приписывали такую важность, что одна очень древняя рукопись предлагает каждый день заниматься ими: «Потому что, — говорит она, — опытность в военном искусстве не только составляет украшение мужчины, но и главную его работу до тех пор, пока нужда, приходящая без срока и без времени, не велит ему взяться за оружие». Скандинавы считали военное искусство первым из всех искусств и наук, от которого падают и сохраняются государства. Народ, пренебрегающий ратным делом и воинскими занятиями, ни на одно мгновение не может быть уверен в своей независимости.

Развитие телесных и душевных сил до высшей степеь крепости и воинственности было плодом правил, в который воспитывался норманнский юноша, и всей той жизни, которую проживал он в возрасте мужества. Он всегда ходил вооруженный, в населенных и обитаемых местах, на тингах и пирах, и кончал свои споры лучше оружием, нежели словами. Пока законы доставляли небольшую защиту и многое зависело от личной силы и искусства, до тех пор эти личные качества имели больше значения и были важнее по своим действиям. «В древности существовал закон, — говорит однл исландская сага, — чтобы обиженный вызывал обидчика на поединок, Holmgang (сражение один на один на маленьком острове или на огороженном месте)».

Еще до нашего времени сохранился отрывок из закона, имевшего силу в Свитьоде в языческое время. Это постановление такого содержания: «Если кто-нибудь нанесет другому бесчестие бранным словом и скажет: «Ты не мужчина, и сердце у тебя в груди не мужеское», а другой ответит «Я мужчина такой же, как и ты», — тогда они должны cражаться в таком месте, где сходятся три дороги. Если явиться вызвавший на поединок, а вызванный не придет, тогда pугательное название, полученное им, будет ему вместо настоящего имени; ему не дозволяется ни в каких случаях принимать присягу, его свидетельство не имеет законной силы ни за мужчину, ни за женщину. Если же, напротив, явится и, поединок вызванный, а не придет вызывавший, тогда пришедший должен кликнуть его три раза и назвать нидингом (вероломным, бесчестным, негодяем), вырезать на земле знак в доказательство, что сам он готов был на бой; вызвавший должен быть дурным человеком тем более, что не имел духа исполнить того, что сказал. Если же оба явятся на месте в полном вооружении и вызванный падет, тогда платится с него половина виры, положенной за убийство мужчины (Mansbot), Если же падет другой, сказавший ругательное слово и своим языком причинивший убийство, то должен лежать неоплаченный, за смерть его не платится никакой пени».