Похождения Бамбоша
Шрифт:
Господин Гаро получил от комиссара полиции района Эпинетт интереснейший рапорт, сообщавший о самовозгорании человека в доме № 52 по улице Де-Муан.
В принципе, документ был интересен скорее с точки зрения физиологии, и господин Гаро вряд ли бы на нем задержался, если бы не одна поразившая его деталь.
У стариков пьяниц, один из которых умер столь необычайной смертью, не было детей, а в рапорте говорилось о детском плаче, часами доносившемся из их квартиры.
Этот факт, незначительный с виду, показался сыщику откровением.
С замечательной
— Ребенка старикам подбросили… Ах, если бы это оказался тот самый!
Тысяча против одного, что предположение ложно, и все-таки надо попробовать.
Без проволочки Гаро позвонил в комиссариат Эпинетта.
— Ничего не трогайте на улице Де-Муан, пятьдесят два. Я еду.
Там еще все оставалось без изменений — ожидали судебно-медицинского эксперта.
В сопровождении секретаря Гаро сел в машину, и они помчались.
Через полчаса одновременно с доктором и его заместителем они прибыли на место. Зрелище оказалось действительно жутковатое и было рассчитано на закаленные нервы.
Воистину необычайный факт, живо заинтересовавший судебного врача — почти все тело Лишамора превратилось в пепел.
Комната была полна вонючей сажи, покрывавшей потолок и карнизы.
На паркете застыли пятна жира, фрагменты обгоревших костей, при малейшем прикосновении превращавшихся в сизый пепел.
Среди этого тотального распада уцелело немного — кусок нижней челюсти, половина ступни и затылочная часть черепной коробки.
Вот и все, что осталось от старого пьянчуги.
— Жена где? Где его жена? — сразу же спросил господин Гаро, перебив доктора, который как раз показывал представителям власти, что в стуле старика выгорело лишь набитое соломой сиденье.
— Лежит в соседней комнате смертельно пьяная, — отозвался комиссар.
Господин Гаро прошел туда, где старая мегера бросила малыша Жана, а Бамбош переодевался в вечерний костюм.
Он увидел омерзительную груду жира. Старуха была неподвижна. Дотронувшись до нее, полицейский обнаружил, что она чуть теплая и к тому же, кажется, уже не дышала.
«Только этого не хватало, — подумал про себя сыщик. — Похоже, вместо одного покойника мы заимели двоих».
— Что случилось, господин Гаро?
— Старуха-то мертва.
— Мертвехонька, — подтвердил врач после беглого осмотра. — Придется делать не одно вскрытие, а два.
— Проклятие! Это осложняет дело. Можете ли вы установить причину смерти?
— Должно быть, неумеренная доза алкоголя, которая вызвала кровоизлияние в мозг, либо отравление, либо удушье. Вскрытие покажет.
— Но что сталось с ребенком? — спросил начальник сыскной полиции у комиссара.
— Я его не видел, но упомянул в рапорте о доносившемся детском крике лишь по показаниям свидетеля, первым сообщившим нам о случившемся.
— Значит, ребенок исчез?
— Вне всякого сомнения.
— А что за человек, этот свидетель?
— Рабочий, живущий этажом выше. Чуть не угорев, он вовремя проснулся и,
Господин Гаро, перепрыгивая через ступеньки, помчался на верхний этаж. В двери Леона Ришара торчал ключ.
Он постучался и вошел, не дожидаясь приглашения.
Молодой человек, предполагая, что полиции могут понадобиться дополнительные сведения, остался дома. А так как он не привык терять времени, то сейчас, в минуты досуга, читал одну из своих любимых книг.
Оглядев скромное, но ухоженное холостяцкое жилье, шеф полиции в мгновение ока воссоздал жизнь этого примерного работяги.
Маленькие военные трофеи свидетельствовали о почетном прошлом. Аккуратно расставленные на полках книги — о серьезном образе мысли и тяге к знаниям. Названия разбросанных на письменном столе газет указывали на то, что юноша отдает предпочтение изданиям передового направления.
Леон Ришар поднялся навстречу гостю, которого тотчас же узнал по многочисленным фотографиям и гравюрам, растиражированным прессой.
Господин Гаро любезно ответил на приветствие, скользя проницательным взглядом по корешкам книг.
Да он социалист! Славный трудолюбивый малый, кристально честный, с мозгами, нафаршированными политикой… Поведения, разумеется, безупречного… Знаю я эту породу людей…
Ах, господин Гаро, если бы сильные мира сего тоже ее знали.
Но господин Гаро отличался точным умом, страсти над ним не довлели, и он не позволял сбить себя с толку личным симпатиям и антипатиям.
Истина — прежде всего.
Начальник сыскной полиции коротко допросил Леона, отвечавшего на вопросы с исчерпывающей точностью, но, к сожалению, мало что смогшего добавить к уже сказанному.
Предположение, что он мог стать жертвой галлюцинации и детский плач ему просто померещился, Ришар категорически отверг.
— Я его явственно слышал, месье. И могу это официально засвидетельствовать.
— Не кажется ли вам, что старики издевались над этим крошечным существом?
— Кто знает? Они пели, кричали, бранились между собой… Я бы не обратил внимания на весь этот шабаш, если бы до меня не донеслись жалобные вопли несчастного малютки…
— А вы не замечали, чтоб к этим вашим старикам ходили какие-нибудь подозрительные личности? Возможно, вы сталкивались с кем-либо из них на лестнице.
При мысли, что его могут заподозрить в чем-то похожем на шпионство, Леон Ришар побагровел, но дипломатично ответил:
— Месье, я никогда на обращаю внимания на то, что происходит вокруг. Что же касается подозрительных лиц, я не обладаю специальными познаниями, чтобы судить, кого из незнакомцев можно считать подозрительными.
— Прекрасно, прекрасно. — Господин Гаро намотал на ус преподанный ему урок и больше не настаивал. — Однако, если вам станет что-либо известно о бедном малыше, сообщите мне. Я прошу вас об этом из соображений гуманности и ради поддержания правопорядка. Ведь отец и мать убиваются, оплакивая украденного ребенка.