Похождения молодого графа Потовского (сердечный роман)

Марат Жан Поль

На другой день после нашего приезда, мне надо было расстаться с Жуанвиллем; он нашел судно, готовое отправиться в великий Каир, где жил его брат, к которому он хотел присоединиться. Я проводил его до корабля; в гавани мы обнялись; слезы мои лились ручьем, и скорбь не давала мне говорить.

— Помните о бренности всего человеческого, — сказал он, — расставаясь со мной; если когда-либо окажетесь в счастливых обстоятельствах, не злоупотребляйте ими. Но главное, приходите на помощь несчастным.

Я остался на несколько дней

в Пере, ожидая случая отправиться во Францию.

На рейде грузилось Марсельское судно, но так как оно должно было отправиться не раньше, как через шесть недель, то я решил сесть на большую турецкую шлюпку, которая имела назначением Венецию.

Мы вышли из гавани при попутном ветре. Я уже поздравлял себя с тем, что покидаю землю неверных, и обещал себе окончить свои дни в мире, в каком-нибудь уголку Франции, но судьба, которой нравится играть мною, меня берегла для многих других испытаний.

Только что мы прошли Кандийский пролив, как утром, на рассвете, мы оказались среди русского флота.

Корабль, к которому мы были всего ближе, дал сигнал и пригласил нас к повиновению. Мгновенно две шлюпки с корабля обратили в военнопленных весь экипаж. Я, хотя не оттоман, был вовлечен в беду вместе с ними.

Отняв от меня все, что я имел, меня вместе с другими пленниками перевезли в Неаполи, порт Румынии, где высадилась часть экипажа большой эскадры, чтобы, как я узнал потом, поднимать население в провинциях европейской Турции. Оттуда нас погнали в Рашов, затем Мендзибос, место стоянки войск на Днестре, где русские устроили свои главные магазины. В продолжение пятнадцати месяцев, я терпел там холод, жажду и дурное обращение.

Так как число пленных со дня на день увеличивалось, то решено было отправить нас в Россию. Когда мы находились в пути, сопровождаемые всего лишь одним эскадроном конницы, на нас напала близ Краснополя банда конфедератов, и мне удалось скрыться. Вот уже десять дней, как я иду чрез Польшу, чтобы вернуться в мою страну.

Вот вкратце моя жизнь до момента нашей встречи. Никогда судьба, как вы видите, не действовала с большим ожесточением для погибели несчастного; но кто знает, сколько ожидает меня еще несчастий? О, я, несчастный! Надежда, и та потухла в моем сердце.

Когда он произнес эти слова, раздался вдруг в лесу шум; мы подняли глаза и увидели между деревьев множество лошадей, поднимавших пред собою вихри пыли.

Это был русский эскадрон.

Мы едва не попали в руки неприятеля; нужно было искать убежища в лесу. К несчастью мы разлучились. Я не смел из боязни быть обнаруженным, громко звать его; та же причина без сомнение сдерживала его. Я искал его долго напрасно.

Я с слугою углубился в чащу леса. Там застигла нас ночь, и я решил выждать возвращение утренней зари. При ее наступлении я пытался узнать, где я нахожусь. Я долго бродил на удачу.

Наконец я вышел на большую дорогу и продолжил мой путь, имея все пред мысленными

моими взорами этого незнакомца. Его судьба меня поразила; я хотел бы усладить ее горечь, но новые поводы к горю скоро вытеснили его из моей головы.

Сандомир, 30 июля 1770.

LIII.

От того же к тому.

В Пинск.

Ах, дорогой Панин! Кажется, что разгневанные боги исчерпали свой гнев над моей головой. Увы! Все мертво для меня.

Конфедераты делали набеги на великую Польшу, и повсюду, где они прошли, встретишь лишь опустошение.

Красивое местечко Баранов также обращено в пепел; пламя пощадило только несколько с трудом поддающихся огню зданий. Среди разрушенных стен видны еще, то здесь, то там, храм, башня, возвышающиеся над развалинами их обездоленной окрестности.

— Вчера весь день я имел пред глазами это удручающее душу зрелище.

В Сандомире я перешел с дороги на Радом на дорогу в Осселин. Я не мог решиться пройти так близко от Люцилы, не видав ее. Я подхожу большими шагами к местам, где находится мое сокровище. По мере того, как я приближаюсь, черные мысли исчезают, радость возрождается в моем сердце. Я не чувствую себя от нетерпения: я горел желанием поскорее придти.

Уже издали открывается это очаровательное место; все призывает во мне сладостное воспоминание. Эти полные чар рощи, где я гулял с Люцилой, эти цветущие берега, где я покоился на ее груди, эти восхитительные аллеи, где я венчал ее цветами, и в восторге чувств, я думал, что уже вижу ее, обнимаю ее в любовных объятиях.

Подхожу наконец.

Небо! Какое зрелище представляется моему взору! Все пустынно, повсюду прошли огонь и меч.

Я пробегаю с изумлением, смешанным с ужасом, эти прекрасные, места, которые я узнаю с трудом. Я лечу к замку, и нахожу лишь развалившиеся стены.

При этом зрелище тысячи зловещих тревожных мыслей возникают в моей голове, сердце мое разрывается. Я представляю себе Люцилу раздавленной под этими развалинами, испытываю заранее все ужасы отчаяния и созерцаю в тупом изумлении свое несчастие во всем его объеме.

Я выхожу наконец из этого столбняка, испускаю печальные вздохи и растерянный бегу, ища повсюду напрасно кого-нибудь, который бы сообщил мне, что случилось с несчастными хозяевами этих мест.

О, счастье! О горе! Единственная надежда, которая оставалась здесь! Куда тебя девали? Куда бежала ты вдаль от развалим этого дворца? И я именно, я посоветовал тебе приехать сюда. Несчастный! Что я сделаю? От какого жестокого раскаяние разрывается моя грудь!

Но куда влечет меня скорбь?

О, это вы, вы, варвары, причина моего несчастия.