Похождения проклятых

Трапезников Александр

— Лось, — шепотом произнес он.

Действительно, перед нами стоял сохатый, методично и задумчиво пережевывающий что-то своими толстыми губами. Уставленные на нас глаза посверкивали.

— Выходит, мы уже вышли к Лосиноостровской, — сказал я. — Пойди, спроси у него: как покороче добраться до станции.

Я пошутил, а Алексей и в самом деле двинулся к сохатому.

— Эй, эй! — позвал я громко. — С ума-то не сходи. Он тебя так боданет — мало не покажется!

Сам я нашарил в сумке бутылку Жан Поль Шене, намереваясь врезать ею промеж рогов, если лось кинется

на моего спутника. Но лесная корова стояла спокойно, продолжая жевать свои мухоморы или что там у нее сегодня было на ужин. Алексей подошел к сохатому почти вплотную. Он даже вытянул руку и дотронулся до его головы. Тут только лось мотнул мордой и величаво зашагал прочь.

Мы двинулись следом за ним. А позади нас что-то приглушенно похрюкивало и подсвистывало. Но нам уже не было интереса оглядываться. Самое удивительное, что через десять минут мы действительно вышли к станции Заветы Ильича.

2

Расстояние от Софрино до Заветов Ильича — километров двенадцать. Как мы прошли их за какой-то час, да еще блуждая в лесу, — непонятно. Но мой придворный физик-ядерщик Володя уверял меня как-то, что вокруг Москвы существуют некие сферомагнитные зоны, которые многократно спрямляют расстояние. И напротив, есть места с обратным магнито-сферическим знаком, где расстояние это увеличивается и расширяется чуть ли не до бесконечности. Ты можешь идти-идти, ехать-ехать, а все не попадешь в нужный пункт. Примерно так двигался Венечка Ерофеев до своих Петушков. Это ведь правда, он ничего не сочинил, хотя и был пьян. Впрочем, сейчас не об этом. Мы стояли на платформе, и Алексей спросил у меня:

— Ну что — в Москву или в Правду?

Получилось как-то двусмысленно, словно перед нами стоял выбор: ехать туда, где ложь, или за правдой? Хотя, если разобраться, столица наша действительно насквозь пропитана обманом, как вертеп вавилонской блудницы. Просто всероссийская врака.

— Чего уж! — отозвался я. — Двинули к этому, Василию Пантелеевичу, в больничку.

Мы сели в электричку и поехали назад от Москвы. Сошли на Правде вместе с еще одним сухоньким мужичонком, он и объяснил нам, как добраться до больницы-санатория.

— Только там сейчас карантин! — крикнул мужичонка нам вслед.

Однако нас уже ничто не могло остановить. Вскоре мы вышли к приземистым корпусам, обнесенным деревянным забором. Ворота были распахнуты настежь. Никаких вахтеров или охранников. У парадного подъезда горел фонарь. Дверь в здание также оказалась не заперта.

— Хорош карантин! — проворчал я, пока мы шли по пустому длинному коридору и заглядывали то в одну комнату, то в другую. Нигде никого не было: ни врачей, ни больных, ни нянечек. Но на столах горели лампы, валялись всякие медицинские штучки, вроде клизм и стетоскопов.

— Может быть, их всех спешно эвакуировали? — предположил Алексей.

— Война, что ли? Враг подходит к столице. Нет, тут что-то другое.

Навстречу нам попалась лишь дымчатая кошка, да и та, жалобно мяукнув, бросилась наутек. Мы словно бы попали в царство мертвых. Не знаю, как Алексей, но у меня неприятно засосало под ложечкой.

Вот вам и реформы здравоохранения. Вернее, итоги.

Но когда мы стали подниматься по лестнице на второй этаж, нас неожиданно остановил грозный окрик. Вниз спускался огромный мужчина в очках и белом халате.

— Вы чего тут? — громко спросил он. — Водку принесли?

Оба вопроса не совсем вязались друг с другом. На первый ответил Алексей, а на второй — я.

— Мы пришли навестить одного больного, Василия Пантелеевича Скатова.

— Вот это подойдет? Водка французская, с газами, — бутылка Жан Поль Шене пригодилась как нельзя кстати.

Врач-гигант поглядел на этикетку, кивнул головой и велел следовать за ним. Мы очутились в кабинете на втором этаже, где царил невероятный кавардак. Мужчина открыл бутылку, налил в стакан, залпом выпил и лишь потом произнес:

— Доктор Брежнев. Дежурный по отделению.

— А чего дежурить, коли никого нет? — заметил я.

— Да еще остался кое-кто. Не всех вынесли.

— Простите? — не понял Алексей.

— Ну не всех еще разобрали по родственникам, — ответил доктор, накатывая по второй. — Черт, Галка, зараза, ключи унесла, а там спирт. Ничего, сейчас вернется. Я ей голову оторву.

Поглядев на его огромные клешни, я поверил, что он вполне может оторвать не только голову, но и ноги из задницы. Не хотелось бы мне оказаться на месте этой Галки.

— А что у вас за эпидемия? — спросил Алексей.

— Птичий грипп, — буркнул доктор Брежнев. — Только вы никому не рассказывайте. Это секрет, государственная тайна. Я подписку давал о неразглашении.

— И насколько это серьезно? — продолжал допытываться Алексей.

— Серьезнее не бывает. Кранты, одним словом. Боюсь, эпидемия перейдет в пандемию. Перекинется на Москву. Мы тут пока локализуем очаг, но сил держаться больше нет.

Доктор ухватился за стол, потому что его качнуло. Однако, выпив прямо из горлышка, он вновь окреп.

— Я вам так скажу, — произнес Брежнев, уже весело: — Гори оно все синим пламенем! Денег на лечение все равно нет. Если не куры, так лоси.

— В каком смысле? — спросил я.

— Ну… лоси тоже птичьим гриппом заболели. Шляются тут. Повсюду. В поселке от них житья не стало. Суют всюду свои рогатые морды. Один ко мне в процедурную забрался и стоит. И ведь не выгонишь! Я как вас услышал, ну, думаю: опять лоси приперлись…

— А сами-то не боитесь заразиться?

Доктор снисходительно посмотрел на меня.

— Я ураном водку закусывал, — сказал он. — В Чернобыле. Так что мне все нипочем. А потом это еще неизвестно, что птичий грипп. Может, какая другая зараза. Но на всякий случай всех пришлось разогнать. Для профилактики. У нас морг и так переполнен, куда ложить-то? Вот новый могильник в карьере выроем, тогда другое дело. Тогда — милости просим.

— Так. Ладно, — произнес Алексей, которому, очевидно, надоело слушать всю эту медицинскую болтовню. — А Василий Пантелеевич Скатов на месте?

Он спросил так, будто пришел на прием к важному чиновнику, главе администрации поселка Правда.