Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица
Шрифт:
Но вальс кончился, Штирлиц проводил даму на место, а драки все не было и не было.
Завсегдатаи были совсем шокированы когда Штирлиц заплатил по счету и, подав даме руку, направился к выходу. Эсэсовец сказал, что это был не Штирлиц, а кто-то другой, агент гестапо возразил, и через минуту началась драка.
Машина Штирлица остановилась у дома, в котором Штирлиц снял квартиру для своей новой сотрудницы. Штирлиц помог даме выйти и они поднялись на третий этаж.
— Куда деть это? — спросила радистка, приподняв тяжелый
— Положите на антресоль, — нежно сказал Штирлиц, — а я сварю кофе.
Радистка прошла в комнату, переоделась в форму лейтенанта войск связи, села к столу, достала наган и, разобрав, начала его чистить.
Вошел Штирлиц с подносом кофе и сел напротив.
Попив кофе, они послушали Чайковского.
— Ну мне пора, — заторопился Штирлиц. Ему не хотелось уходить, и он тянул время.
— Ну я пошел.
Радистка вздохнула.
— А может еще кофе? — спросил Штирлиц, робкий, как школьник.
Радистка кивнула, и он остался.
— Как вас зовут, — поинтересовался Штирлиц.
— Катя.
— Катюша, значит! Хорошее имя. Чисто русское. А меня Штирлиц.
И он пошел варить кофе.
ГЛАВА 13. ШТИРЛИЦ УСТРАИВАЕТ ВЕЧЕРИНКУ
«Операция «Игельс». Что, черт возьми, они имели ввиду? Что эти гнусные рожи задумали?»
Штирлиц сидел у себя дома, у камина, и курил трубку. На его коленях лежал томик Сталина, открытый на 57 странице. Штирлиц для конспирации делал вид, что читает. Никто не должен был знать, что он сейчас погружен в раздумья.
«А что если в войну должна вступить Япония или Уругвай?»
Штирлиц набил новую трубку, взял из камина уголек и, прикурив, стал пускать колечки. Он знал, что без его участия родине будет плохо.
«Эти негодяи что-то задумали и от меня скрывают. Даже Мюллер молчит. Надо их всех убрать, и все будет в полном порядке. А для этого надо собрать всю верхушку Рейха вместе, например, в церкви у Шлага, приманить их наличием женщин и водки и взорвать! Динамит у меня есть…»
В голове Штирлица нарисовался четкий план. Теперь он знал, что делать.
«А потом я узнаю, что такое операция «Игельс» и доложу Центру».
В дверь позвонили.
— Кто там?
— Свои!
«Айсман», — подумал Штирлиц.
Горничная открыла дверь.
— Здравствуй, милашка, — сказал Айсман и, похлопав ее по щеке, устремился в туалет. Из туалета донесся его облегченный голос:
— Между прочим, вы не слышали, Штирлиц, Борман налил в чернильницу Герингу серной кислоты, и тот испортил докладную Фюреру!
Айсман вошел в комнату, поправляя подтяжки.
— Понаставили, сволочи, платных сортиров за 10 пфефингов, я и думаю, дай зайду к Штирлицу, — следуя примеру Штирлица, который никак не мог запомнить слово «пфенниг», все в Рейхе, и Айсман первый, называли мелкие монетки «пфефингами», «пофингами» и «фенингами». — Где тут у
Штирлиц кивнул на сервант.
Айсман выдвинул ящик, положил пачку «Беломора» в карман мундира и достал папиросу из уже открытой пачки.
Горничная, прекрасно зная привычки господина штандартенфюрера, внесла поднос с кофе.
— Айсман, — спросил Штирлиц, — как вы относитесь к женщинам?
— Я к ним не отношусь, — сострил Айсман. — А когда?
— Например, в четверг.
— А где?
— В церкви моего пастора.
— В церкви? — с сомнением спросил Айсман.
— А что? — сказал атеист Штирлиц, — он к четвергу ее переоборудует, пригласим еще кого-нибудь, чтобы потом не было сплетен.
— Бормана будем приглашать?
— Обязательно. Без него скучно.
Айсман составил списки, кого приглашать, а кого не надо. Штирлиц одобрил оба списка, прекрасно зная, что те, кого не пригласят, явятся сами.
Когда Айсман ушел, Штирлиц снова потянулся за томиком Сталина.
— Интересно, что скажет по этому поводу Кальтенбруннер?
Часы пробили одиннадцать. Через пять минут к нему постучалась горничная, хорошо знающая привычки Штирлица.
ГЛАВА 14. КАК РАЗМНОЖАЮТСЯ ЁЖИКИ
Хитроумный Борман слюнявил химический карандаш и почерком Евы Браун писал послание Штирлицу.
«Дорогой Штирлиц! Я вами весьма интересуюсь. Приходите сегодня по адресу Штандарт-штрассе, 15. Нетерпеливо жду. Е. Б».
— Краткость — сестра таланта, — порадовался Борман и, повизгивая от восторга, написал на конверте «Штирлицу».
Борман все тщательно обдумал. Эта шутка должна была стать апофеозом его творческой деятельности, его лебединой песней. По указанному адресу все было устроено так, что обратно Штирлица принесли бы на носилках. Борман тихо хрюкнул и представил в уме эту картину.
Причесанный Штирлиц с букетом роз и во фраке входит в дом номер 15. Дверь за ним закрывается. Штирлиц нежным голосом зовет в темноту: «Евочка!.». И падает, поскользнувшись на натертом оливковым маслом полу. При падении он задевает за веревочку, и на него падает небольшая пудовая гиря. Большую Борман достать не смог. Двухпудовую, правда, он видел у Геринга, но тот, обозленный проделкой с чернильницей, выставил Бормана за дверь.
Итак, как только гиря падает на Штирлица, дверь автоматически запирается, срабатывает часовой механизм, и открывается газовая камера.
— Хы, хы! — зашелся от смеха Борман и осекся. — А что если Штирлиц не поймет, что такое «Е. Б».?
Борман задумался.
— Штирлиц тогда никогда не пойдет по этому адресу…
Партайгеноссе представил, как в дом никто не входит, гиря не падает, газовая камера простаивает. А ведь на ее испытание Борман угробил половину 6 барака концлагеря «Равенсбрюк»!