Похождения скверной девчонки
Шрифт:
На следующее утро они вместе с Эленой поехали в больницу, прихватив с собой лишь маленький чемоданчик. На прощание она прошептала мне на ухо слова, сделавшие меня самым счастливым человеком на свете:
– Ты лучшее, что у меня было в жизни, пай-мальчик.
Два дня, отведенные на обследование, растянулись до четырех, и мне ни разу не удалось с ней увидеться. В больнице очень строго соблюдался режим, и когда я заканчивал работу, заканчивалось и время, отведенное для посещений. Телефонной связи не было. По вечерам Элена сообщала мне все, что смогла узнать. Скверная девчонка стойко выдерживает осмотры, обследования и уколы. Отвечает на все вопросы. Элена работала в другом корпусе, но пару
На четвертый день, покормив и уложив Илаля, Элена пришла ко мне, чтобы поделиться новостями. Осталось дождаться результатов пары анализов, но профессор Бурришон уже сделал предварительные выводы. СПИД исключается категорически. Крайнее истощение и состояние депрессивного упадка сил, потеря интереса к жизни. Требуется помощь психолога, и немедленно, надо возродить «волю к жизни», без этого ни одна программа физического восстановления не даст желаемого эффекта. Изнасилование, возможно, имело место: есть следы разрывов и шрамы как во влагалище, так и в прямой кишке, и еще – гнойная рана от металлического или деревянного предмета – сама она не помнит, – введенного с силой, так что он разорвал одну из стенок влагалища, близко от матки. Остается только удивляться, что такое повреждение, к тому же плохо залеченное, не вызвало сепсиса. Требуется хирургическое вмешательство, чтобы вычистить абсцесс и наложить шов на рану. Но самая серьезная проблема в клинической картине – сильный стресс, следствие случившегося в Лагосе. Играет отрицательную роль и шаткость ее нынешнего положения. Отсюда – подавленное состояние, чувство неуверенности, приступы паники, отсутствие аппетита. Обмороки – результат травмы. Сердце, мозг и желудок функционируют нормально.
– Маленькую операцию ей сделают завтра, рано утром, – добавила Элена. – Доктор Пино, хирург, – мой друг и денег не возьмет. Придется заплатить только анестезиологам и за лекарства. Около трех тысяч франков.
– Я готов, Элена.
– В конце концов, новости не такие уж и плохие, правда ведь? – постаралась подбодрить меня она. – Могло быть куда хуже, если учесть, что сделали с бедняжкой эти дикари. Профессор Бурришон советует поместить ее в клинику, ей требуются абсолютный покой и хороший психолог. Главное, чтобы она не попала в руки одного из последователей Лакана, который может завести ее в лабиринт и спровоцировать еще больший разлад в чувствах, чем есть сейчас. Проблема в том, что такие клиники обычно бывают очень дорогими.
– Денег я достану. Важно найти хорошего специалиста, который вытащит ее, сделает такой как прежде. Сейчас это живой труп.
– Клинику и врача мы подыщем, это я беру на себя, – улыбнулась Элена, похлопав меня по плечу. – Значит, она великая любовь всей твоей жизни, Рикардо?
– Единственная. Единственная женщина, которую я любил с тех пор, как встретил, когда она была еще девочкой. Я сделал все, чтобы забыть ее, но, честно говоря, это бесполезно. Я буду любить ее всегда. Жизнь потеряет для меня всякий смысл, если она умрет.
– Повезло этой девочке – нашла такую любовь! – засмеялась моя соседка. – Chapeau! Я попрошу у нее рецепт. Симон прав: тебе идеально подходит прозвище, которое она тебе придумала.
На следующее утро я отпросился со службы, чтобы побыть в больнице во время операции. Мне пришлось ждать в мрачном коридоре с высоченными потолками, где гулял ледяной ветер и по которому сновали туда-сюда сестры, врачи, пациенты и провозили больных на каталках с кислородными подушками или бутылками с кровяной
Доктор Пино поговорил со мной в присутствии Элены несколько минут, снимая резиновые перчатки и тщательно моя руки пенным мылом под струей воды, от которой шел пар. Он был довольно молод, уверен в себе и говорил без обиняков.
– Все будет нормально. Но вы ведь в курсе дела, знаете результаты обследования. Влагалище повреждено, может начаться воспаление, кровотечение. Прямая кишка тоже травмирована. От любой ерунды раны могут открыться. Вы должны вести себя осмотрительно, друг мой. Заниматься любовью крайне осторожно и не слишком часто. Во всяком случае на два ближайших месяца рекомендую воздержание. Лучше вообще к ней не прикасайтесь. А если не получается, очень-очень бережно. Она пережила тяжелое испытание. Не просто изнасилование, а самую настоящую пытку, имейте это в виду.
Я был рядом со скверной девчонкой, когда ее привезли из операционной в общую палату, огородив кровать двумя ширмами. Помещение было просторным, с каменными стенами и покатыми темными сводами – стоит на них взглянуть, как сразу вспоминаются летучие мыши, – кафельная плитка сияла безупречной чистотой. Сильно пахло дезинфицирующими средствами и щелоком. Света было мало. Скверная девчонка лежала бледная, как покойница, с полузакрытыми глазами. Узнав меня, протянула руку. Я взял ее в свои ладони, и она показалась мне такой же маленькой и худенькой, как рука Илаля.
– Все хорошо, – с нажимом сказала она, прежде чем я успел спросить, как она себя чувствует. – Меня оперировал очень симпатичный доктор. Вполне ничего себе!
Я поцеловал ее волосы, потом красивые ушки.
– Надеюсь, ты не начнешь с ним кокетничать. От тебя всего можно ожидать.
Она пожала мне руку и почти тут же заснула. И проспала все утро. Проснулась уже после обеда, жалуясь на боль. По указанию врача медсестра сделала ей укол. Вскоре появилась Элена в белом халате, принесла свитер и надела на нее поверх ночной рубашки. Скверная девчонка поинтересовалась, как дела у Илаля, и улыбнулась, узнав, что мальчик то и дело про нее спрашивает. Я просидел рядом почти до вечера, смотрел, как она ест обед, который принесли на пластмассовом подносе: овощной суп, кусок вареной курицы с вареной картошкой. Еду она отправляла в рот безо всякой охоты, только чтобы избежать уговоров и пререканий.
– Знаешь, почему тут все так хорошо ко мне относятся? – спросила она. – Из-за Элены. Сестры и врачи ее просто обожают. И вообще в больнице ее абсолютно все знают.
Вскоре всех посетителей выпроводили вон. Вечером я зашел к Гравоски, и Элена стала рассказывать мне новости. Она кое-что разузнала – посоветовалась с профессором Бурришоном. Тот упомянул одну маленькую частную клинику в Пти-Кламаре, не очень далеко от Парижа, куда уже направил нескольких своих пациентов, страдавших депрессией и нервными расстройствами. Все они, между прочим, тоже жертвы насилия. Результаты хорошие. Директор – товарищ Бурришона по учебе. Если нужно, он составит нам протекцию.
– Ты не представляешь, как мы тебе благодарны, Элена. Это именно то, что требуется. Хорошо бы как можно скорее туда попасть.
Элена и Симон переглянулись. Мы, по нашему обыкновению, пили кофе, съев на ужин тортилью с ветчиной и салатом. И выпив по бокалу вина.
– Тут есть две проблемы, – сказала Элена смущенно. – Во-первых, как ты знаешь, это частная клиника, и пребывание в ней будет стоить недешево.
– У меня есть кое-какие сбережения, а если не хватит, возьму ссуду. В крайнем случае – продам квартиру. Деньги не главное, главное, чтобы она поправилась. А вторая?