Похождения Вани Житного, или Волшебный мел
Шрифт:
Ваня обернулся — и действительно увидал в мглистой дали два силуэта внушительных по размерам рыбин.
— Но мы подписали конвенцию, — закричал речкор. — Мы — гуманисты! Этому прохиндею даже разрешили баллотироваться на пост президента речной Смородиновской республики! Граждане свободного подводного мира, наконец-то у вас появилась возможность выбора! Целый месяц в нашей газете «Подводный листок» вы могли читать — я сам вам читал — про злодеяния, при которых вы, не ведая того, жили… — Тут корреспондент нырнул с бочки и подплыл к вертикально воткнутому в ил ржавому листу железа, который действительно был снизу доверху исцарапан меленькими буковками. Заинтересовавшийся Ваня подплыл
— Зачем Водовик оградился от свободного речного мира? — продолжал вошедший в раж речкор. — Чтоб никто не знал о том, что тут творится.
Вдруг откуда-то раздался голосишко:
— Водовику надоело, что речное дно превращают в свалку отходов, вот он и оградился! — И откуда ни возьмись появился колючий Ёрш и, покружившись на месте, продолжал: — И у меня ещё вопрос имеется! Вот Водовик, он и есть Водовик… Он тут испокон веков жил, так же как все мы, наши деды да прадеды, а вот, скажем, насчёт вас что-то сумнительно… Вы тут обое недавно объявились, а то всё больше по земле ходили да нас, бедолаг, ловили… А таперича, значит, желаете нами управлять… А какое такое вы право имеете распоряжаться, скажем, в водной стихии?
— Вы, господин Ёрш Ершович, видать, не плавали на наши собрания или плохо слушали… — начал корреспондент. — А то бы не задавали глупых вопросов. Я давно всё обосновал. Специально для вас повторяю… — Речкор покосился также в сторону новоприбывшей троицы, дескать, слушают ли они. — Все мы вышли из воды. Вода — наша праматерь. Следовательно, каждый утопленник может в ней править, если, конечно, сможет. Как известно, взрослый человек на семьдесят процентов состоит из воды, — а младенец вообще на восемьдесят пять процентов — ещё один довод в нашу пользу. А состав плазмы человеческого мозга практически идентичен с составом морской воды.
— Блин! Жалко, что у нас тут не море! — вздохнул новый русский утопленник. — Развернуться, блин, негде… Но ничё — лиха беда начало…
Корреспондент замолчал, дав высказаться кандидату, и продолжил:
— В последнее время многие земные женщины повадились рожать в воде, видимо вспомнив о том, где зародилась жизнь. Известно, что человек в стадии зародыша проходит весь цикл эволюции, и на определённом этапе у нас имеются жаберные щели и даже хвост… — поискал он глазами Ерша Ершовича, но не нашёл. Ваня заметил, что Ёрш забрался под ближайшую корягу и там задрых. — А по мере развития плода хвост исчезает, жабры затягиваются…
— Не верю! — вскричал тут Перкун, которому рыба просто в клюв заглядывала. — Не может такого быть! Если бы в утробе у человеческого зародыша были крылья, это понятно. Это объяснимо… А жабры — враки и враки! Не верю!
Шишок, видя, какой успех имеет Перкун у рыбьего народа, усмехаясь, сказал Ване:
— А может, это не Смородина вовсе, а Кукуй-река, про которую он вечно кукарекает…
А речкор тем временем отвечал петуху:
— Так вот, уважаемые избиратели, я вам клянусь, что наш кандидат был также рождён в воде. Причём он был самым первым!.. То есть у него на роду было написано — плавать, то есть, тьфу! править в водной среде. А нынче он откуда пришёл, туда и вернулся… В родные, так сказать, пенаты.
Новый русский, ругнувшись, сказал:
— Вернули, блин, а не вернулся! Конкуренты проклятые!.. Ох, блин, и отомщу я им, когда президентом-то заделаюсь!.. Пожалеют, что на свет родились…
— Тем более что родились они обычным способом, в воздухе, а не в воде, — подхватил речкор. — Ну а сейчас, дорогие избиратели, приступим к процедуре выборов! — С этими словами утопленник перевернул
— Итак, сюда бросаете голоса за Водовика, — указал корреспондент на бочку с буквой «В», — а сюда — ткнул в «М» — за Макса.
Бочки закатили за железную газету, которая служила ширмой, корреспондент раздал водяницам загодя приготовленные болты, гайки, шурупы и прочее ржавьё и велел опускать «голос» в ту или иную бочку.
Но неожиданно Ёрш Ершович вылез из-под своей коряги и закричал:
— А мы так не согласные… Мы тута посовещались и решили выдвинуть своего кандидата!
— Не понял, — сказал новый русский утопленник и поплыл к Ершу. — Какого ещё, блин, своего кандидата? Чего ты воду мутишь?! Давно уж всё решено… То есть, я хотел сказать, два кандидата имеются — есть из чего выбирать. Чего вам ещё надо?
Речкор его поддержал:
— Это против правил, господа! Все кандидатуры давно заявлены и всем известны, вчера был последний срок подачи заявок…
— А где такой закон? — мелькал колючим профилем слева направо, а потом справа налево Ёрш Ершович. — Где, скажем, об этом написано? Ежели есть, покажите вот этим новеньким, они нам скажут. Вы читать, скажем, умеете? — подплыл он к Ваниному носу. Мальчик кивнул. — Где, где такой закон, покажите нам?
Остальные рыбины тоже заволновались и мелькать стали гораздо чаще, так и сновали перед глазами.
Корреспондент насупился — видимо, закона выпустить не успели.
— Ну хорошо, и что там у вас за кандидат? — спросил он ворчливо, подмаргивая новому русскому: ничего, дескать, прорвёмся.
Тут Ёрш Ершович в мгновение ока подскочил к Перкуну.
— Вот наш кандидат! — сказал он горделиво.
Ваня с Шишком только рты разинули — куда мгновенно набралась вода, и пришлось им отплевываться. Перкун с обидой поглядел на плюющихся товарищей.
— Бли–ин, петух — кандидат! — завопил тут новый русский утопленник. — Ни за что не буду с ним в одном голосовании участвовать!
Но корреспондент подплыл к нему, что-то пошептал на ухо — и новый русский смирился. Прикатили ещё одну пустую бочкотару, живо нацарапали на ней букву «П» и подставили к первым двум. Ване, Шишку и Перкуну, не имевшим ещё «голоса», сунули по болту.
— Итак, — хлопнул в ладоши речкор, — начнём с девиц–водяниц. По одной, пожалуйста, и попрошу безо всякой там агитационной музыки.
Утопленницы одна за другой вплывали за железную газету и бросали свой увесистый «голос» в одну из бочек. Потом Шишок поплыл к урнам для голосования и бросил свой болт. Ваня — за ним, подумал–подумал и кинул свой «голос» в бочку с буквой «В», ему как-то жалко стало свояка. А Перкун? Всё равно ведь он должен будет всплыть на поверхность, причём в самом скором времени — в воде становилось всё темнее, а бабушка Анфиса Гордеевна говорила, что больше суток им здесь оставаться нельзя… И следующим к «урнам для голосования» бросился Перкун, потом новый русский, за ним речкор… И тут — Ваня с Шишком только переглянулись — с гайками во ртах, большей частью беззубых, поплыли стаи рыб… Каких тут только избирателей не было: и сорога–рыба, и карп, и карась, и сазан, и пескарь, и налим, и осётр, и щука, и окунь, и моль, и судак (хорошо, он не слышал, что про него пели), и сиг–рыба и многие–многие другие. В реке стало совсем темно, Ваня одолжил корреспонденту свой фонарик, чтоб он мог следить за ходом голосования, и они с Шишком отправились спать. Перкун, как заинтересованное лицо, остался наблюдать за процедурой.