Похвала
Шрифт:
— Да, — выдыхаю я.
Его пальцы находят зажимы для сосков, отпускают их, и это почти так же больно, как когда он их надевал.
Когда его губы смыкаются вокруг правого, впитывая боль, я толкаю свои бедра вверх.
Теперь они очень чувствительны, заставляя все мое тело петь, когда он ласкает их своим языком.
— Пожалуйста, трахни меня, Эмерсон, — умоляю я.
Мне нужно знать, что он все еще хочет меня после того, как я только что выставила себя полной дурой.
Он, не колеблясь,
— Черт возьми, посмотри, что ты делаешь со мной, Шарлотта. Ты сводишь меня с ума.
Я не могу насытиться им. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, и я притягиваю его губы к своим для еще одного поцелуя.
С Эмерсоном я не чувствую себя такой неполноценной. Каким-то образом этот идеальный, удивительный мужчина заставляет меня чувствовать себя достойной, и мое сердце разрывается в груди каждый раз, когда я думаю об этом.
— Я зависим от тебя, — стонет он, трахая меня.
— Ты была создана для меня, Шарлотта. Ты моя, и я никогда не хочу тебя отпускать. Ты меня понимаешь? Я бы трахал тебя вечно, если бы мог.
Мое тело кричит, когда он вонзается в меня все сильнее и сильнее, ощущение того, что он делает с моим телом, смешивается со словами, которые он использует, чтобы разбить мне сердце.
— Я бы хотела, чтобы ты мог, — плачу я.
Глядя ему в глаза, я шепчу:
— Я была создана для тебя.
Выражение его лица, кажется, на мгновение удивленным моим признанием.
Прижимаясь своим лбом к моему, он доводит меня до экстаза, прижимаясь своим телом к моему, как будто пытаясь заставить меня поверить в то, что он мне говорит.
Когда я кончаю, мои ногти впиваются ему в спину, прижимая его так крепко, как только могут. В соответствии с моей интенсивностью, он рычит мне на ухо, замедляя свои толчки и входя в меня.
Подхватив меня на руки он ложится на матрас.
Я опираюсь на его грудь и позволяю моменту окутать меня.
Он ослабляет узлы на моих запястьях. Схватив мокрую мочалку со столика рядом с кроватью, он осторожно проводит ею по моей коже. Когда я смотрю вниз, то вижу черные пятна у себя на груди и животе. Мне больно, когда он счищает воск с моей нежной кожи, но по прошествии последнего часа это ничего не значит. И сейчас я почти приветствую эту боль, как будто она сближает нас.
Затем он берет мое лицо в ладони и притягивает к своим губам, нежно целуя.
— Ты больше не злишься на меня, не так ли? — Спрашиваю я, мой голос дрожит от эмоций.
Его лицо смягчается.
— Я никогда не злился на тебя, Шарлотта. Я просто хочу, чтобы ты увидела то, что вижу я.
Я не вижу того, что видит Эмерсон, но хотела бы увидеть.
Дело было не только в Бо, но я думаю, что с тех пор, как мой отец бросил нас, я воздвигла стену между мужчинами и собой, заставила себя поверить, что если я была недостаточно хороша для них с самого начала, я никогда не смогу быть хороша для кого либо. Мне никогда больше не пришлось бы переживать ничье разочарование.
— Я бы тоже хотела, — шепчу я, позволяя ему крепко обнять меня.
ПРАВИЛО № 29: ПОСЛЕДУЮЩИЙ УХОД — САМЫЙ ЛУЧШИЙ
Шарлотта
— Могу я отвезти тебя домой? — Спрашивает Эмерсон, целуя меня в лоб.
— Конечно, — шепчу я, как будто это вообще разумный вопрос.
— Мы можем продолжить твой последующий уход там.
Мое сердце исполняет небольшой танец восторга, потому что мне не нужно спрашивать, что такое последующий уход — в конце концов, я провела свое исследование. И мадам Кинк — э-э, Иден была очень непреклонна в отношении важности последующего ухода, и я имею в виду…кто бы не хотел, чтобы его баловали и в нем души не чаяли? Как будто Эмерсон делает этого недостаточно.
— Я вроде как думала, что это последующий уход, — замечаю я.
Он уже смыл весь воск, заставил меня выпить бутылку воды и последний час нежился со мной в уютных объятиях.
Но он смотрит на меня сверху вниз и убирает волосы с моего лица. На его лице невеселое выражение.
— Ты была расстроена. Я просто не хочу отсылать тебя домой. Я бы предпочел, чтобы ты была со мной всю ночь.
— О Боже.
Я пытаюсь спрятать свое лицо, все еще немного униженная тем, как я плакала. Однако он не позволил мне отвернуться. Возвращая мой взгляд к своему, он ждет моего ответа.
— Не смущайся, Шарлотта. Это нормальная реакция на боль. Я сделал это с тобой нарочно.
— Ты хотел заставить меня плакать?
Он проводит большим пальцем у меня под глазом, с которого, я уверена, просто капает тушь от моих слез.
— Да. Я хотел, чтобы ты отпустила все, за что держалась. Это было сильно, я знаю. Сейчас ты хорошо себя чувствуешь?
Я киваю. Я чувствую себя лучше, чем хорошо. Я чувствую себя одновременно измученной и разбитой, но в то же время обновленной.
— Хорошо. — Он целует меня в висок.
— Давай пойдем домой.
Когда мы одеваемся и тихо выходим из задней части клуба, чтобы нам не пришлось ни с кем сталкиваться, я задаюсь вопросом, понимает ли Эмерсон, что он делает со мной, когда говорит подобные вещи.
Дом, как будто он наш. Пока мы занимались сексом, он называл меня своей. Он сказал мне, что хочет трахать меня вечно, что могло бы быть сиюминутным разговором о сексе, но подобные вещи продолжают лезть мне в голову.
Я чувствую, что принадлежу ему, а Эмерсон — мне.