Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— И на сколько же я выгляжу? — почему-то не обиделся красноволосый.
— На тридцатник, — соврал я. Ну, пяток я ему накинул, конечно, но надо ж эту акулу-садистку от себя отвадить?
— Как это мило, — хищно на меня зыркнув, выдал жнец, расплываясь в коварной ухмылке. — Ты меня смущаешь. Я так хорошо выгляжу, правда?
Вот чёрт. Кажись, я попался в его ловушку… Ему ж больше ста — точно! Чёрт, Иннусик, в такие моменты мне тебя очень не хватает — ты способна думать в трудной ситуации быстрее, чем в обычной, а вот я теряюсь… В ответ на моё молчаливое пожатие плечами эта зараза революционная рассмеялась, явно празднуя
— Я думаю, что смогу компенсировать неудавшийся поход с друзьями, — прервал мои размышления и наполнение стаканов алкоголем поклонник радуги.
— Как? Повернёшь время на день вспять и похоронишь себя? — скептически выгнул бровь я.
— Нет, зачем же! — замахал руками Грелль. Жеманно так, по-бабьи — фу, короче! — Я тебе устрою незабываемый поход по кладбищу!
— Во-первых, я с тобой никуда не пойду, — хмыкнул я. — А во-вторых, я наши кладбища вдоль и поперёк исползал, ничего нового ты мне не покажешь.
— А кто сказал, что это будет местное кладбище? — пафосно, но с хитрой лыбой спросил любвеобильный труп. — Ну а идти или нет, решать тебе, но, Лёшечка, скажи, неужели ты не хочешь побродить по Некрополю Санкт-Петербурга?
Подкупил, сволочь! В Питере я был дважды — мы с отцом к Инке и бабушке ездили, но на кладбища не ходили. Первый раз я сам не рвался — мелкий был, глупый. А второй — отец не пустил, его моё увлечение готикой всегда бесило. Ну и бабушка тоже свою лепту внесла — заявила, что если я туда пойду без разрешения, она меня на улицу ночевать выставит. А я уже говорил: свою жизнь я ценю, как и комфорт в ней… Короче, не попал я на Питерские кладбища, хотя хотел. А жаль.
— А где гарантия, что ты меня на этом тёмном кладбище не «окрасишь в алый»? — скептически выгнул бровь я. Заманчивое предложение, блин, но этому типу я не верю и соглашаться не собираюсь.
— Но я же заключил с тобой договор! — возмутился жнец, всплеснув руками и изображая жертву смертельного оскорбления. На нас косились уже все, кто сидел за барной стойкой…
— Короче, Сатклифф, я тебе не верю, — вздохнул я. — Так что никуда с тобой не пойду.
— А в Императорский склеп?
Чёрт. Чёрт, ну почему?! Почему эта гадина знает мои слабые места?! Императорский склеп — склеп императоров Священной Римской Империи! Туда не попасть! Ну почему он это предлагает?!
— Нет, с тобой я никуда не пойду! — тяжело мне это далось, тяжело…
Грелль вздохнул, а затем спросил, явно сдерживаясь от необдуманных поступков и слов (кажись, ему это нелегко давалось):
— А если я дам слово, что и пальцем тебя не трону? Что вообще не приближусь?
— Не верю, — скепсис, товарищи.
— Но я не вру! — возмутился не удержавшийся от эмоционального всплеска руками жнец.
— А я всё равно не верю, — ухмыльнулся я, а Сатклифф заявил:
— Я докажу! Всё равно не отступлюсь!
— Вперёд, за цыганской мечтой.
— Ты невыносим, Лёшечка! Меня это так заводит!
— Ты мазохист?
— Нет, стопроцентный садист! Но для тебя могу и поменять предпочтения, хочешь?
— Воздержусь.
— Пока.
— Нет, вообще.
К консенсусу мы не пришли, но жнец, кажись, и впрямь решил пройти этот непроходимый квест, а потому,
Отправились домой мы, как всегда, в пять утра, причём Сатклифф, как обычно, ждал меня у выхода — уборку за барной стойкой никто не отменял. На этот раз он был почти трезвым, и вместо воплей о бессовестных мужиках, его, несчастного, не любивших, Грелль одарил меня рассказом о том, какие кладбища в Питере чем интересны. Ночь была холодная, я застегнул пиджак на все пуговицы, а они у меня огромные, серебристые, ажурные — люблю такие, и, косясь на Сатклиффа, даже не накинувшего на плечи краснющий плащ, мысленно ему позавидовал. Почему жнецы не мёрзнут, а? Где в мире справедливость?! Хотя о чём я? Её не существует.
Домой я приполз уставший, но хотя бы без головной боли, а Грелль, притормозив у двери подъезда, вдруг рванулся ко мне, и когда я вжался в дверь, эта зараза прошептала мне прямо в ухо:
— Будь готов с утра, ладно? Будет весело!
Я хотел спросить, к чему готовиться, собственно, но жнец, виляя тощим задом, слинял наверх — к Динке. Слава Сету, это чудовище изврата живёт у неё, а не у меня! Всё спокойнее… А хотя стоп. Он же явно про путешествие говорил! Вот же блин, оно уже скоро?!
Пробравшись в погружённую в сон квартиру, я заглянул в зал и обнаружил два спальных мешка, в которых дрыхли явно решившие, что бодрствовать им здесь ни к чему, демоны. Хотя, может, их просто Инка спать отправила — им ведь сон ни к чему… Глотнув водички из-под крана, я привел мысли в норму и пропёрся к двери сестры. Не желая нарываться на её истерики, я постучал; не дождавшись ответа, постучал громче; а в ответ на тишину пнул её дверь так, что мёртвого поднять из могилы мог. Инка, наконец, соизволила выползти из своего убежища, и я, опережая её вопли, беззвучно произнёс:
— Будь готова.
На её вопросительный взгляд я лишь подмигнул и потыкал пальцем в потолок, и сеструха, спросившая губами лишь: «Когда?» — получила в ответ беззвучное: «Утром». Инка кивнула, стопроцентно верно поняв меня — нас ведь ещё в подростковом возрасте бабушка заставила научиться по губам читать, чтобы в чрезвычайной ситуации, требующей соблюдения тишины, мы смогли общаться. Вот и пригодилось... Инна благодарно мне улыбнулась и закрыла дверь, я же послал Дине смс с предоставленными трезвым жнецом сведениями и отправился спать. На этот раз решив лечь не только в одежде, но и в кедах.