Поиграем со смертью?..
Шрифт:
Инка хмыкнула и потёрла глаза, явно не собираясь вставать. Кажись, она пыталась дождаться, когда головокружение пройдёт, но времени у нас было — кот наплакал, судя по тому, что вечно-вопящий Грелль говорил всё тише и тише. Он, кстати, вещал о том, что моя сестра не права, и если бы я «убился об стенку» зрелище было куда менее приятное, чем если бы он меня своей бензопилой раскромсал. Зашибись, фантазия у извращенца… Но я его не слушал (мозг целее будет), и, выбравшись из куста, помог сестре подняться. Пинком. Да, вот такой я молодец — потыкал её ляжку носком кеда. И знаете, помогло! Она зад от
— Какое кошмарное отношение к женщине! — возмутился жнец, всплеснув руками, и завел байду о том, что мужчина не должен так вести себя с дамами. Причём себя он явно причислял к этим самым «дамам»…
Это будет худшая наша тур-поездка во времени. Но, может, он хоть из-за моего «кошмарного отношения к женщине» свою идею фикс отбросит? Надежда, не умирай!.. Но её всё же убила «игривая попытка погрозить пальчиком» мужика, спутавшего свою гендерную принадлежность.
— И где мы? — задала вопрос дня Инка, прерывая тем самым мои мысленные стенания.
— В лесу, — поработал я Капитаном Очевидностью.
Сестрица смерила меня уничтожающим взглядом, а я показал ей язык. Квиты. Но я, кстати, сказал правду — мы стояли в густом, тёмном смешанном лесу с высоченными деревьями и довольно густым подлеском. Ничего примечательного в пределах видимости не наблюдалось: везде были деревья, кусты, трава и где-то высоко над нами — удивительно чистое, мирное, пронзительно-синие небо. Ляпота! Вот только шёпот, на который перешёл жнец, настораживал и не давал разнежиться.
И через минуту я понял, почему Грелль не хотел орать.
Где-то за деревьями послышался неясный гул голосов, и мы, в этот раз оклемавшиеся от перемещения куда быстрее, чем в прошлый, сгрудились кучкой. Голоса приближались, и стало ясно, что разговаривали мужчины. Много мужчин. К их тихому смеху и праздной болтовне примешивалось фырчание лошадей и шорох копыт, сминавших землю. А может, последнее мне лишь казалось. Голоса становились громче, речь отчетливее, и первое слово, которое я услышал, заставило меня сжать кулаки.
«Краснокожие».
Ненавижу расистов! Но, кажется, я понял, где мы… Солдаты приближались, а я всё отчётливее понимал, что мы меж двух огней: пойдём налево — встретимся с ними, направо — окажемся у индейской деревушки, к которой и направлялись эти расисты. А хотя нет, «завоеватели» будет точнее. Из разговора стало ясно, что они намереваются напасть на индейцев и уничтожить деревню, и некоторые фразы я, наверное, до конца жизни не забуду.
«Давно пора, а то я все деньги просадил. На скальпах можно отлично заработать!»
«Надеюсь, сегодня улов будет богатым. Главное, детей не упустить — они у этих отродий шустрые».
«Эти краснокожие отбросы опять будут сопротивляться. Нет бы они все тихо сдохли! Зря, что ли, им чумные одеяла столько времени продавали?»
«Но женщины у них горячие! А как они вырываются всегда!»
«Эта земля будет нашей. Краснокожим тут не место. Их место — на стене трофеев!»
«Позабавимся сегодня, парни!»
Забава. Игра. Бизнес. Человеческие жизни — просто способ заработать и развлечься. Вот так, ничего больше. Разменная монета в игре под названием «жизнь». Великая американская мечта — жить весело и беззаботно. Мечта,
Да пошло оно всё!
Я схватил Инку за руку и прошипел, едва слышно, но она поняла:
— Мы идём в деревню. Мы предупредим их. И мне плевать, что ты скажешь. Мы не побежим.
— Ты дурак?! — побледнев, одними губами спросила она. Сама ты дура.
— Нет. Не дурак. И не последняя сволочь.
— История всё равно не изменится! — это типа глас разума, Инн? — Нам выжить надо, они всё равно все давно мертвы! — какая «милая» отговорка. — Мы их не спасём — Клод ясно сказал, что мы не сможем повлиять на историю!
— Зато мы будем знать, что сделали всё, что могли.
Инка хватала ртом воздух, а я повернулся к Дине. Подруга лишь кивнула и смущённо улыбнулась. Вечно она так — куда пнёшь, туда и покатится. Безвольная абсолютно! До поры, до времени… Хотя надо отдать ей должное — она могла Инку поддержать, а поддержала меня. И на том спасибо. Да нет, правда спасибо. Потому что не знаю, изменится история или нет, но мы спасём хоть кого-то. Не в истории и не ради неё — здесь и сейчас, ради тех, кто может выжить. В этой реальности, в этом времени. Рядом с нами.
Я подошёл к притихшему Сатклиффу, смотревшему на меня с обожанием, и тихо спросил:
— Они едут к деревне? Она справа от нас?
Жнец призадумался, явно ломая комедию и делая вид, что сомневается, можно ли ему отвечать, а затем кивнул и прошептал:
— Лёшечка, ты нарываешься на проблемы. Хотя вы все равно не избежали бы встречи с солдатами из-за ландшафта… Но я тебя в любом случае спасу.
— Сам спасусь, — поморщился я и, махнув «слабому» полу рукой, помчал в направлении индейской деревни. Солдаты приближались медленно, словно оттягивали неминуемый финал, а голоса их звучали всё тише. Деревня приближалась. Мы же бежали изо всех сил, оставляя далеко позади ехавших, скорее всего, медленным шагом солдат.
— Осторожно, — Дина вцепилась в моё запястье и затараторила не хуже Грелля: — Они наверняка расставили посты вокруг деревни. Надо быть осторожными. Главное не нервничать и говорить чётко. Мы — бледнолицые для них, нам не будет веры.
— Плевать.
Да, мне плевать. Главное предупредить их. А там как-нибудь выкарабкаемся.
Долго — безобразно долго — мы бежали по мягкой траве, скрадывавшей шум шагов, огибали трескучий кустарник, проносились мимо толстых многовековых деревьев. До ужаса чистый воздух вспарывал лёгкие, заставлял голову сходить с ума, кружиться, как на карусели. Нервы были ни к чёрту, а логика ушла и не оставила нового адреса. Динка была спокойна и сосредоточена, Инна хмурилась, явно мечтая свернуть в сторону, Грелль, довольный жизнью, маньячно ухмылялся, и на его лице явно читалось предвкушение. Чёрт, неужели бой всё же будет?.. Нам не поверят, да?