Поиграем со смертью?..
Шрифт:
— Где мы?
— Великий лондонский пожар, — флегматично ответила Динка, и я подошёл к девчатам.
Вид за окном поражал воображение, но если кто подумал, что я увидел шикарные особняки или дворец, он ошибся. Мы были на третьем этаже каменного дома, под которым расположилась узкая, грязная, унылая улочка, мощёная грубо обтёсанным булыжником. Дома перед нами, насколько хватало глаз, были объяты пламенем. Где-то вдалеке, слева, виднелись ещё не пострадавшие здания, но мы бы туда попросту не добежали, учитывая ширину улочек и странность самих домов — верхние этажи были больше нижних, и потому крыши находились на мизерном расстоянии друг от друга. Над ночным городом расстилалось красное марево, а чёрное
Инка вытащила из рюкзака верёвку и быстро привязала один конец, второй сбросив вниз. Динка же протараторила, пока сестра копалась с временным «лифтом», который должен был доставить нас вниз:
— Собор Святого Павла пока не горит, видите его крышу? Вон там, — она указала на тот самый, не объятый пламенем район. — Значит, сейчас ночь с воскресенья на понедельник. Первый день пожара. В воскресенье вечером начался огненный смерч, но, учитывая, что мы в норме, нас забросили далеко не в эпицентр. Значит, наверное, шанс спастись есть. Надо идти к реке. Она у нас за спиной. Но портовые районы горели ужасно — там не пройти. Значит, надо идти в сторону Собора Святого Павла, а уже оттуда, по не горящей территории, к Темзе.
— Легко сказать, — проворчал я и закашлялся.
Дина лишь пожала плечами, а Инка велела нам повязать на головы тряпки, чтобы спрятать волосы и прикрыть рты свободными краями — дышать через фильтр, пусть и фиговый, должно было быть хоть немного легче. Как только мы выполнили указание, сестра, проделавшая ту же операцию, вылила содержимое кувшина нам на головы, а точнее, на платки, и мы быстро спустились вниз по верёвке. Вот только легче дышать на улице не стало — дым, гарь, копоть и угарный газ перехватывали горло и давили на лёгкие. Было нестерпимо душно, жарко и страшно, а вокруг нас разверзлась преисподняя, из которой вздымались к небу алые столбы пламени, заволакивая чёрное небо уродливыми серыми тучами, не обещавшими дождь. Пепел сыпался из дымовых клубов вместо воды…
Мы кинулись бежать по узким улочкам, петляя по средневековому Лондону, а огонь трещал, выл, стонал, разрушая всё на своём пути. Он пожирал город, его грехи, болезни и радости под аккомпанемент грохота рушившихся домов. И этот огненный Ад не собирался отступать — у него в меню было ещё больше половины Сити… Инна бежала первой, Динка — следом за ней, буквально по пятам, и если сестру вело не в том направлении, Дина корректировала наш маршрут. Я бежал за подругой, а жнец замыкал нашу похоронную процессию, внимательно вглядываясь в стены домов, словно боялся, что они на нас рухнут. Впрочем, не зря боялся…
Горело всё, и мне даже начинало казаться, что сам воздух плавится, заставляя пылать каменные стены. Крыши, отправляя к небесам алые искры, рассыпались на части, срываясь вниз и осыпая землю огненным дождём. Из окон выпадали рамы, с таверн срывались таблички, двери с грохотом обрушивались на мостовые, лишившись косяков… Порой улицы становились похожи на трубы, а верхние этажи домов практически смыкались над нашими головами, и тогда на землю падали раскалённые докрасна, объятые огнём балки. А мы всё бежали и бежали вперёд, не сбавляя темпа, задыхаясь от кашля, и лишь когда на меня или Дину должно было что-то рухнуть, жнец кидался вперёд и буквально вырывал нас из лап смерти. Забавно, Смерть спасала жизнь смертным… Но смешно мне не было — слишком у Спирса было серьёзное выражение лица, вот только усталость и безразличие в глазах давали понять, что он нас спасал не по доброте душевной, а лишь из-за приказа. А приказов Уильям Т. Спирс никогда не ослушается…
Инне повезло меньше — ей жнец не помогал и лишь цепким взглядом следил за тем, откуда приходило к моей сестре спасение. Первый раз оно пришло внезапно: Инка замерла от резкой боли в икре и, присев на корточки, начала растирать
— Судорога. Уже прошла.
Через пару поворотов мы оказались в той самой «трубе» из странных домов с увеличивающимися этажами, и на Инну полетела горящая балка. Но мой крик сестру не достиг. Она пробежала прямо под этой самой балкой, застывшей над землей — её падение затормозила другая, едва тлевшая деревяшка, которая вообще непонятно почему рухнула вниз. Видимо, чтобы спасти мою сестру, зачем же ещё? Ведь как только Инна промчалась под пылавшей аркой, эта шаткая конструкция обрушилась на дорогу, и нам с Диной пришлось перепрыгивать через костёр, как в ночь на Ивана Купалу…
Но стоило лишь нам выбраться на более широкую улицу, как сестру отвлёк грохот обрушившихся этажей в доме за нашими спинами, на который она обернулась. А на то место, где она должна была находиться, не притормози её резкий звук, упала горящая деревяшка внушительных размеров. Инна стояла, глядя куда-то вдаль, влажный платок скрывал волосы, «маска» из его края сбилась, позволяя рассмотреть лицо моей сестры, сажа и копоть на щеках делали её похожей на работницу угольной шахты, а за её спиной бушевал огонь. И алое марево, взмывавшее к серому облаку дыма, ронявшему на землю слёзы из пепла, казалось мне чудовищной рамой для самой отвратительной в мире картины. Умиравший город, слёзы неба, превратившиеся в прах, и языки пламени в безразличных, спокойных зрачках моей сестры, которой было откровенно наплевать на погибавшее в огне будущее тысяч людей. И мне на секунду показалось, что я смотрю не на человека, а на демона. Ведь даже глаза её сейчас стали алыми, как кровь. Их окрасил в цвет смерти огонь, но лишь её собственная душа могла окрасить их безразличием…
И мне показалось, что на этот раз она не нуждалась в шёпоте, убеждавшем её, что происходящее — лишь иллюзия.
Инна вдруг усмехнулась и кинулась бежать, на ходу поправляя «маску», а я провожал её фигуру недоуменным взглядом и вспоминал слова Дины. «Я знаю этот взгляд. Он бывает у тех, кто переступил через чужую жизнь». И, кажется, я наконец понял, что она имела ввиду. Главное, что ты выживешь, да, Инна? Остальное значения не имеет, даже если на кону будут тысячи чужих судеб. Ты через них попросту переступишь.
Я бросился следом за сестрой, которая никогда не была мне близка, но которую я уважал, и которая теперь стала для меня самым непонятным существом на планете. Динка бежала прямо передо мной, но мне казалось, что и её я не знаю — в движениях моей подруги сквозило спокойствие и целеустремленность, словно вся эта картина её нисколько не ужасала. А вот я был в панике и думал о том, сколько людей погибло в этом чудовищном духовом шкафу, а сколько лишились крова и всего, что имели… Наверное, я и правда просто глупый, наивный мальчишка. Я думаю о других, когда надо думать о том, как спасти собственную шкуру. Но если это делает меня идиотом, я не хочу умнеть. Потому что я не хочу становиться демоном. Я просто хочу, чтобы добро побеждало зло.
Наивный…
И тут мы выскочили на улочку, застроенную деревянными двухэтажными домиками с соломенными крышами, которые напоминали огромные костры. Если у каменных домов хотя бы стены не поддались огню, здесь все было алым, словно мы сунулись в жерло вулкана. Инка резко затормозила и, прокашлявшись, поймала Дину за рукав.
— В обход? — хриплый голос, пот, стекавший по щекам ручьями, и решительный взгляд, не знавший слова «сдаться». Инна начала вытирать лицо тем самым краем тряпки, что служил ей маской, и я последовал её примеру – из-за за обильного потоотделения даже просто держать глаза открытыми было тяжело.