Поиск-86: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Не стесняйтесь, товарищ. Берите тарелку, ложку и кладите побольше каши. И киселя тоже.
Глупейшее положение! Вероятно, так чувствует себя схваченный за руку карманник. Оставалось одно: подхватить мысль и развить ее до абсурда. Марвич повернулся и, глянув на вошедшего хирурга, здоровенного парня с рыжей шкиперской бородкой, сказал с грустью:
— Так ведь я не один. Со мною три брата, да дед с бабкой, да Жучка с мышкой.
— Серьезная компания. — подхватил хирург, — одной кашей не прокормишь… Ну хорошо, оставим кашу в покое. Зачем к нам пожаловала милиция?
— Я насчет больного Лукашина.
— А-а,
— А он не говорил, как все это с ним произошло?
— Нет, не говорил. И, боюсь, не скоро скажет.
— До сих пор без сознания?
— Нет, он в сознании. Легкое ему зашили, кровопотерю компенсировали, анестезиологи сейчас чудеса делают, но… Лежать ему в больнице еще не меньше месяца, да и потом неизвестно, как будет.
— Что-то я не совсем понимаю, — сознался Марвич. — Он же, по вашему мнению, родился в рубашке.
— Я имел в виду ранение легкого. С легким будет все в порядке. Но, кроме того, у него серьезное сотрясение мозга, — возможно, ударился головой при падении. Налицо стойкая ретроградная амнезия, а это не шутка.
— Вы бы попроще, — сказал Марвич, морща лоб.
— Ретроградная амнезия — это потеря памяти на события, связанные с травмой и непосредственно предшествовавшие, ей. Лукашин помнит, как вышел из дому, а дальше — сплошной провал, пришел в себя в больнице.
— Это надолго?
— Может быть, на три дня, а может, на три месяца. Не знаю.
— Значит, беседовать с ним сейчас бесполезно?
— Если в плане «Что с ним случилось?», то бесполезно.
— Что ж, тогда мне бы получить пулю для экспертизы и выписку из истории болезни.
— Выписку сейчас сделаем, а пулю еще утром забрал ваш товарищ.
— Кто?
— Фамилию не помню, а внешне — плотный такой мужчина в кремовой рубашке, сильно волосатый.
Фатеев, подумал Марвич, больше некому. Что ж это он со мною, как с дитем: одной рукой дает игрушку, другой отнимает. Мне ведь поручено…
— Рад был познакомиться, — протянул он руку врачу. — Еще, наверное, не раз увидимся.
Хирург в ответ с неожиданной силой сжал его ладонь.
— Что у вас, что у нас — знакомства большей частью невеселые. Может, выпьем чаю?
Марвичу хотелось пить, но на улице ждала Катерина, и, хотя она вмешалась в этот насыщенный день неожиданно и самовольно, заставлять ее ждать было нехорошо.
7
Одно из маленьких, но истинных удовольствий — длинный упоительный субботний сон, когда просыпаешься в урочное время и, осознав, что можно не вставать, проваливаешься опять в сладкую дрему, когда, слыша приглушенные гудки автомобилей и ощущая тепло солнечных лучей, все равно спишь, и сны обычно видятся легкие и занимательные. Однако Марвич проснулся в шесть часов и больше заснуть не мог. И не старался. Первое дело — тут уж не до сна. Вроде бы за пятницу сделано все, что было намечено, единственное — он не доложил Пряхину, так ведь из больницы ушел поздно, а ничего стоящего, такого, что могло потребовать срочного вмешательства
Он встал, сделал зарядку и поехал в отдел.
Дверь кабинета Пряхина была полуоткрыта, значит, начальник на месте. С чего бы это?
— Проходи, — сказал подполковник заглянувшему в дверь Марвичу. — Проходи и садись. Давно тебя жду.
— Это почему же? — удивился Марвич.
— А долгов за тобой много. Ты должен был прийти. Обязан. Не мог же я так в тебе ошибиться! Иначе — какой из меня начальник отдела? Тут из управления звонили насчет лукашинского дела, я так и доложил: вот скоро Марвич придет, тогда и сообщу, как идет расследование.
Марвич осторожно опустился на край стула. Пряхин при довольно грубоватой внешности был далеко не прост, но любил иногда прикинуться этаким ревностным недалеким службистом, которого ничего не стоит обвести вокруг пальца. Не знающие его хитроумные рыцари нечестной наживы, считающие, что в жизненном плане они умнее большинства, не раз попадались на эту доверительную простоватость.
И Марвич сейчас не мог понять, велик ли процент истины в словах начальника.
— Ты не волнуйся, — успокоил Пряхин. — Насчет долгов — это я серьезно. Потом объясню. А пока выкладывай, что в твоей торбе.
Марвич не был готов к подробному докладу. В общем, хвастаться было нечем, фактов мало, одни предположения.
— Значит, пока, — подытожил Пряхин, — мы конкретно знаем, что Лукашин хотел пройти на завод с другой стороны, через лаз в заборе, — кстати, напомнишь потом, надо будет намылить шею начальнику охраны, — что нападение на него произошло в промежутке между девятью и девятью тридцатью, потому что уже в девять сорок его обнаружил гулявший с собакой пенсионер Федоров; что ограбление и, по-видимому, личная месть из мотивов преступления исключаются. Небогато, лейтенант, небогато. Третий день работаете, а весь пар уходит в свисток. И, судя по всему, собираетесь сидеть и ждать погоды до понедельника.
— Так ведь суббота и воскресенье, нигде никого не застанешь. Бесполезно суетиться.
— А не надо суетиться, надо работать. Не спеша, но непрерывно, и тогда получается быстро. Иначе теряете темп. Итак, лейтенант, разберем твою партию. В больницу ты поехал вечером, а надо было утром. Я полдня сидел и ждал, когда ты привезешь показания пострадавшего и пулю, ждал, ждал и послал Фатеева, потому что больше ждать не имел права… Сказал тебе хирург, что Лукашин ничего не помнит, ты и успокоился. А зря. Во-первых, память иногда восстанавливается внезапно, взрывом, во-вторых, Лукашин действительно до сих пор не помнит, что с ним случилось, но, может быть, он вспомнит, почему вдруг решил ехать на работу необычным путем? Как он туда попал? Автобусы ходят редко. Такси? Похоже…
Марвич сорвался с места.
— Сиди, Валерий Сергеевич, сиди. Я уже позвонил дежурному врачу, скоро выяснят… Далее. Что необычное заметил ты в описании раны и в описании операции? Если читал, конечно, выписку из истории болезни. Если внимательно читал…
Марвич пожал плечами. Вроде бы в выписке ничего примечательного не было.
— Ну… Узкая пулевая рана, идущая спереди назад. Пуля застряла в ребре… Вроде все.
— Не совсем. В каком ребре застряла пуля?
— В восьмом.