Поиски счастья
Шрифт:
Чукчи смеялись над сторожами:
— Ты, однако, на кого здесь охотишься?
Им совершенно чужда была сама мысль об охране товаров: кто же возьмет чужое? Разве только собаки… Но ведь яранга закрыта. И к чему тогда винчестер?
Расчет Джонсона был прост: чернобородый всегда спешит, чтобы первому побывать в других поселениях, он успевает только наспех просмотреть записи в книгах, пока матросы и чукчи грузят пушнину и сгружают товары, и сразу же выбирает якорь. У него не будет ни времени, ни желания лазить по ярангам. Да и какие могут у него возникнуть подозрения?
Таким образом, все оставшиеся в фактории ценности были теперь собственностью самого Джонсона. Вот почему он и вынужден был ежевечерне отправлять в склад приобретенную за день пушнину. Но товаров все еще оставалось порядочно, а Мартину было бы жаль подарить их хозяину лишь для того, чтобы услышать от него похвалу своим способностям.
В один из таких горячих дней, когда уже началось таяние снега, к нему приехал Гырголь из стойбища Омрыквута. Одной из трех запряженных нарт управлял он сам, двумя другими — Кутыкай.
Джонсон сразу узнал Гырголя. Но, увидев три загруженные пушниной нарты, Мартин на мгновение даже растерялся: ему стало страшно, что все это предстоит утаить от хозяина. Однако уже в следующую минуту его обрюзгшее лицо прояснилось, он вышел из фактории навстречу приезжему.
Чукчи посторонились. Так он никого не встречал.
— Гырголь! — воскликнул он, как будто принимал старого друга.
— И-и, — широко улыбался тот.
Джонсон протянул ему руку.
Оленевод неуклюже взял ее; так они простояли, как показалось чукчам, очень долго.
Гырголю хотелось, чтобы все видели, как встречает его Джон-американ.
— Хочешь есть? Идем ко мне! Сегодня я больше принимать пушнину не буду, — и, заперев склад на замок, он вместе с оленеводом ушел в жилище.
Их встретила молодая чукчанка.
— Китти! — обратился к ней Мартин, — Это мой гость, Гырголь. Он хочет есть.
Чукчанка засуетилась у жирников. Джонсон сходил к себе в комнату, принес спирта, галет, копченой колбасы. Гырголь сиял. Да, Джон действительно был истинно хороший человек!
Кутыкай возился с собаками, оберегал от них пушнину. Вокруг столпились ванкаремцы: охотники, женщины. Были здесь и приезжие.
— Ты опять будешь торговать поштучно? — спросил Гырголя Джонсон. — Это очень-очень долго.
Оленевод задумался. С одной стороны, это необходимо; надо же пометить товары каждого пастуха, чтобы не спутать; но, с другой стороны, это действительно очень долго, хотя и приятно. Прошлую зиму он привез совсем мало шкурок, а потратил целый день. Сколько же потребуется времени теперь?
— Ко-о [20] , — наконец выдавил он из себя.
Мартин пришел ему на помощь.
— Сколько ты привез?
— Ко-о, много. — Он в самом деле не знал количества. Да и как сосчитать?
— Олл-райт! Мы будем торговать десятками, — и янки пояснил ему
Гырголь насторожился, отодвинул стопку со спиртом.
— Ты можешь спросить об этом всех чукчей. Они подтвердят тебе, что я говорю правду.
20
Не знаю
Джонсон сходил за гроссбухом, начал подсчитывать. Судя по виду тюков, Гырголь привез шкурок сто. Если заплатить ему по прошлогодним нормам, то и тогда останется еще не менее шести винчестеров, сорока пачек патронов и шестидесяти — табаку, ящик чаю, двести ярдов кумача, спирт, мука, галеты, бисер и прочая мелочь.
Щелкают косточки счетов. Гырголь наблюдает, как шаманит этот американ.
«Хитрый», — думает он.
Мартин отложил книгу, счеты, выпил еще стопку спирта. Китти принесла свежее тюленье мясо, только что вынутое из котла.
Гырголь вспотел.
— Олл-райт! Ты мой друг, и я дам тебе товаров за каждую шкурку столько же, как и в прошлую зиму.
— Так надо, конечно, — как должное, принял это сообщение муж Кайпэ, обжигаясь горячим мясом.
Блестящая мысль вдруг пришла в голову Джонсону. Он обласкает этого щенка: после торговли он отдаст ему весь остаток своих товаров под пушнину будущего года! Это разумнее, чем рисковать ими. Он отдаст ему все… винчестеры, патроны, кумач, табак, чай, бисер. Он скупит пушнину в норах! Он приручит этого молодого дикаря и не даст возможности чернобородому учесть остаток товаров и записать их ему, Джонсону, на приход. Разве это не блестящая мысль, восхищался Мартин своей находчивостью. Ведь нартовый путь кончается — значит, с пушниной к нему едва ли придет кто-нибудь еще. И, кроме того, оставшись без товаров, он устроит себе месячный отпуск. Ведь он так устал с этими дикарями!
И мистер Джонсон залпом выпил еще стопку.
— Мы будем торговать завтра. Я запру склад изнутри, чтобы нам никто не мешал.
Гырголь согласился.
— Да, а где же Кайпэ? Ты хотел привезти ее с собой.
Гырголь объяснил, что у Кайпэ родилась дочь.
Джонсон разочарованно сморщил нос, закурил сигару. И он и оленевод захмелели. Китти куда-то исчезла.
Утром Кутыкай втащил в склад все тюки с пушниной, и Гырголь с Джонсоном заперлись там.
Любопытные чукчи столпились у дверей, Так Джон еще никогда не торговал.
Привлеченный скоплением людей у фактории, явился туда и Тымкар — и увидел Кутыкая. Гнев охватил его, черные глаза сделались колючими, злыми: он вновь, казалось, ощутил на своей шее затягивающийся ременный аркан.
Заметил его и Кутыкай, побледнел. Гырголь закрылся в складе… кругом чужие люди… Тымкар высок и силен… Машинально пастух ощупал висящий на поясе охотничий нож. Но Тымкар уже принял решение, исключающее ссору. Ведь сейчас ему важнее узнать, где кочует стойбище Омрыквута, чем расправиться с этим жалким пастухом!