Поиски счастья
Шрифт:
Заметив стойбище, собаки резко натягивают упряжь и мчатся к ярангам.
Кутыкай вздрагивает, хватает остол. Из-под остроконечного тормоза снег упругой струей бьет вверх. Нарты бросает на застругах. Гырголь растерянно кричит на собак, которые с тявканьем и визгом врываются в чужое стойбище.
А дома уже давно ждут Гырголя. Еще с вечера нетерпеливый Омрыквут, томимый ожиданием, ушел в шатер старшей жены. Кейненеун и Кайпэ в яранге вдвоем. Кайпэ скучно одной в своем пологе, она пришла в шатер отца. Кейненеун тоже грустна. Детей у нее нет. Омрыквут ушел. Ляс советует ему взять себе
На руках у Кайпэ ребенок, завернутый в нежную шкурку утробного олененка. Дочь. У нее такие же большие глаза, как и у матери.
Уже так давно уехал Гырголь! Что он там делает?
Кейненеун и Кайпэ молчат. Каждая думает о своем.
В пологе горят два жирника. Тепло. В тундре тихо. Близится время отела. Кейненеун вспоминается Амвросий. Всю весну он бродил за нею в стаде. Потом Омрыквут отдал ее ему… Почти с тех пор сердце неспокойно, хотя прошло уже две зимы. Омрыквуту нужен сын — наследник стада. Быть может, потому он и отдал ее таньгу? Кейненеун краснеет.
— Ты что? — спрашивает ее Кайпэ.
— Так, — уклоняется от ответа жена Омрыквута.
Кайпэ думает о Гырголе. Она уже примирилась с тем, что стала его женой. Конечно, ей хотелось быть женой Тымкара — такого смелого, высокого, сильного. Плохо, что тогда Кутыкай догнал их. Она даже не успела стать его женой. Ее дочь не может быть похожа на него.
Глаза Кайпэ задумчивы.
— Ты что, Кайпэ?
Кайпэ молчит. Ей скучно всю жизнь проводить в этом отцовском шатре и в этом стойбище. Кто же не хочет на берег! Там все новости, там люди живут веселые, здесь — только олени.
Один из жирников начинает коптить. Кейненеун поправляет фитиль и снова садится на прежнее место. Ее сердце щемит, ей стыдно, что от нее — молодой и сильной — Омрыквут ушел к старой жене, матери Кайпэ.
Тихо.
Только слышно, как монотонно шипят фитили, отдавая пламени жир.
Молодые женщины ложатся на оленьи шкуры и засыпают.
Осчастливленная приходом мужа, не спит в своем шатре мать Кайпэ. Она вспоминает времена своей молодости. Она была красива. Но против воли отец отдал ее Омрыквуту — сыну богатого оленевода. Уже вскоре Омрыквут взял себе вторую жену — Кейненеун.
Горят жирники. Рядом спит Омрыквут.
В яранге жены Кутыкая уже несколько дней нечего есть. Мясо кончилось. Омрыквут не закалывает оленя для пастухов. А заколоть своего оленя она без мужа не смеет. Какая же жена поступит так? Что сказал бы Кутыкай?
Дети спят, укрытые оленьими шкурами. В пологе прохладно: горит только один жирник. Днем она выпросила у Кейненеун кусок мяса для детей и немного жира.
На перекладине у потолка висят почерневшие от времени амулеты. Они охраняют ночью оленей… Тут и человеческие фигурки, и бесформенные, но имеющие таинственный смысл кусочки древесины, клочки шерсти и кожи, звериные зубы. Они заменяют в стаде Кутыкая…
Жене Кутыкая только двадцать лет, но морщины уже видны на ее широком лице.
Это очень плохо, когда Гырголь забирает с собой Кутыкая. Конечно, Кутыкай привезет детям и ей подарки, он выменяет их у купца на шкурки тех песцов, которые
Она прислушивается: не послышится ли лай подбегающих упряжек. Но кругом тихо. Тихо в тундре. Тихо в яранге.
Небольшое стойбище спит. Только в яранге Ляса слабо бормочет бубен. Ляс шаманит. Он надел свою шаманскую одежду и что-то выкрикивает, бьет в бубен.
Кто знает, о чем шаманит Ляс?
Лясу жарко, лицо у него потное, он в фанатическом экстазе и не сомневается, что стойбище благоденствует благодаря его неустанным заботам. И даже тогда, когда нет никакого повода связываться с духами, он время от времени напоминает им о себе — сильном шамане Лясе из стойбища Омрыквута.
В чужом стойбище Гырголь спит неспокойно. Ему все мерещится, что в наружную часть яранги, где сложены его товары, кто-то пробрался, хочет их похитить. Гырголь прислушивается, высовывает голову из полога.
Кутыкай спит, как будто забота о сохранении имущества — не его забота. Это сердит Гырголя. Он набивает трубку, закуривает.
В яранге жарко. Гырголю не спится. Много желаний в его голове. Он верит в их осуществление: «Все будет, все будет! Джон поможет мне стать хозяином Амгуэмской тундры!»
Глава 20
ЧИНОВНИК ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ
Летом 1905 года в Горном департаменте Приамурского края царило необычное оживление. Ходили слухи, что генерал-губернатор намерен послать на Чукотку инженера для проверки деятельности «Северо-Восточной сибирской компании».
А кому же не хотелось погреть руки в такой командировке!
Чиновники шептались об этом в присутствии, говорили по пути домой, в гостиных и даже в постелях. На этой почве произошло несколько ссор между супругами. Но, в самом деле, не могли же мужья заставить начальника края ускорить командировку и послать именно их!
Губернатора беспокоило, что ни «Северо-Восточная компания», хотя она существовала уже почти пять лет, ни обширная концессия на побережье Охотского моря, сданная англичанину Дугласу, ни Камчатская у Азачинской губы не увеличивали запасов золота, добываемого в крае. Мало этого, концессионеры хищнически обращали в золото китов, рыбу, лес, меха. Было, в частности, известно, что только за четырнадцать лет прошлого столетия американские промышленники выручили в дальневосточных водах на китобойном промысле сто тридцать миллионов долларов.
Об усилении экономической экспансии, грозящей американизацией северо-востоку России, свидетельствовал и тот факт, что количество поступающей с Севера пушнины уменьшалось с каждым днем. Все это внушало губернатору тревогу за отдаленный район вверенного ему края.
Генерал-губернатор командировал на Чукотку горного инженера Жульницкого с инспекторскими полномочиями.
Узнав о выборе начальника края, удрученные чиновники повесили носы. В этот день не один из них предпочел после службы отправиться в ресторацию или в гости, чтобы вернуться домой попозднее и в таком состоянии, в каком уже не страшны бывают никакие семейные бури.