Поиски

Бромов Александр

Козлоногие приходили к йевалли несколько раз через продолжительные промежутки времени. То им дань требовалась, то девственницы.

— Когда они еще придут, то среди йёвалли не останется девиц старше тринадцати, — гневно выговаривал Андерс, нарезая круги по каюте, — Это ж надо было додуматься до подобной хре…, - князь пересекшись взглядом с Лонье, в последний момент заменил слово, — ерунды?

— И не говори, — поддержал его развалившийся в кресле Найири, не спеша потягивая вино, — Вваливаются посреди ночи и начинают

нести абсолютную хре…. Как ты сказал?

— Э-э, — князь озадаченно переглянулся с королем и не выдержал, — Да хрень, она и есть хрень, миледи, прошу прощения!

— Какие они? — герцог только что пол не рыл от любопытства.

— Дрянь непорядочная, — скривился Андерс, — здоровые….

— Для козлов, — уточнил король.

— Пап! — не выдержал герцог.

— Чуть выше Лонье, — все дружно измерили слегка побледневшую девушку взглядами, — но страшные, как моя пьяная тоска. Нет, — решительно прервал себя князь, — та кажется красавицей по сравнению….

— Папа, — выразительно произнес Лас.

Найири старательно погасил довольную улыбку.

— Представь козлов на задних ногах, — переключился на сына Андерс и снова начал мерить шагами каюту, — Лохматые, нечесаные….

— Небритые, — внес свою лепту герцог.

— Санти!!!

— Рыла, как у свиней, — князь скривился, — две шишки на голове торчат в разные стороны, красные глазенки, ручонки загребущие, облезлые хвосты. Но! — Андерс поднял палец, — Самое главное — они ВОНЯЮТ!

Лас и Лонье одинаково брезгливо сморщились.

— За что их любить? — йёвалли требовательно посмотрел на младшего сына, как будто тот призывал к любви и братству между столь разными народами.

Ласайента растерялся и переглянулся с Шоном.

— Вот ты, — палец князя показал на герцога, — будешь с ними брататься, если они предложат тебе отдать всех девственниц? Всех!!!

— Зачем? — с интересом спросил тот.

— Суп варить, — раздраженно ответил Андерс, — Откуда знаю!

— И что ты сделал? — жадно спросил Лас, подаваясь вперед.

— Выкинул на…., - князь покосился на Лонье, слушающую его с отрытым ртом, — далеко. Уже больше трехсот лет не вижу.

— Черт! — огорченно выдохнули Сантилли и Ласайента.

— Дети! — строго сказал Найири, стараясь не рассмеяться, — Не ругайтесь чертями!

— Хуже них только ангелы, — закончил Шон и прикусил язык.

В каюте наступила тишина. Из всех только у Лонье был непередаваемо недоуменный взгляд, остальные просто молчали.

— Я не прав? — с горячностью обратился к демонам Шонсаньери, — Как они поступили с….

— Ну и черт с ними, — буркнул Лас, разряжая обстановку, — Жил бы сейчас там, не знал бы ничего.

— Цветочки нюхал, — поддержал его герцог.

— И никакой татуировки на спине, — невозмутимо закончил Андерс, усаживаясь на стул.

Ласайента хмуро посмотрел на него и неожиданно улыбнулся.

У Лонье окончательно открылся рот, она поняла, о чем, вернее, о ком сейчас говорили.

— Ты — ангел? — потрясенно спросила она Ласайенту.

— Нет! — дружно воскликнули демоны и расхохотались.

Графиня была на вершине счастья. Ее будущий муж был умен, красив, силен, обходителен, остроумен и… необычен. Шон все-таки рискнул и показал ей свой истинный облик. Девушка, сначала испуганно зажавшая себе рот ладошкой, потом осмелилась потрогать кожу крыльев и заглянуть в его глаза. А когда принц поцеловал ее….

— Он невероятный! — восторженным шепотом делилась графиня с Галье, забыв о том, что та является всего лишь прислугой, — Это…. это…. Немыслимо! У меня слов не хватает!

— Шорро влюблена, — грустно констатировала служанка, — а это когда-нибудь кончается.

— Ты ничего не смыслишь в любви! — возмущенно воскликнула Лонье, — Он — чудо!

— Санти, она — чудо! — Шон мечтательно глядел в море, — Ты глаза ее видел?

Герцог пожал плечами:

— Зачем? Мне делать нечего, как заглядывать в глаза чужим невестам.

— Ты ничего не понимаешь в любви, чертов ашурт! — в сердцах высказался принц.

— Куда уж мне, ашурту, — усмехнулся Сантилли, — Хочешь, я тебе про Ласти расскажу?

Шон, открывший было рот для отповеди, закрыл его.

— Она, как начавшийся распускаться бутон, — герцог светло улыбнулся, — Он будет разворачивать свои лепестки до бесконечности, каждый раз открываясь с новой, неизведанной стороны. И ты никогда не будешь знать, что тебя ждет. И каждый день с нею будет открытием. Поэтому я ничего не понимаю в любви, ты прав.

— Чего он боится? — тихо спросил Шон.

— Обыденности, — ответил Санти, — Боится, что как только он станет женщиной, то приключения кончатся. Не будет свободы, ветра в лицо, бешенных скачек, схваток. Боится, что я запру ее дома и начну командовать.

— Пусть еще побегает?

— Пусть, время позволяет.

— А потом ты ее запрешь? — Шон с хитрой усмешкой поглядел на друга.

— Самоубийц в роду не было, — герцог хотел щелкнуть йёвалли по носу, но тот со смехом отпрянул.

— Но моя Лонье лучше всех женщин мира! — крикнул он морю.

Моряки, находящиеся на палубе, с пониманием заулыбались, хотя слов никто не понял. Все когда-то влюблялись.

— Кто бы сомневался, — согласился ашурт, — После Ласти.

Чем ближе к Лунным островам подходила «Ветреница», тем мрачнее становился шер Сацки. Его решение уже не казалось ему правильным. А если женишок упрется? Придется возвращать камень. Или послать его куда подальше? С таким сокровищем можно и самому пробиться наверх. Но хотелось всего и сразу, и маркиз ходил мрачнее грозовой тучи. Повелители озабоченно поглядывали на него, но пока никаких действий не предпринимали.