Пока цветет сирень
Шрифт:
Маша говорила: «Аня, если пройдешь в театр, хорошо будет! Глядишь и я поступлю куда-нибудь. А теперь Сашке надо учиться, тебе заниматься. Отец совсем ослаб. Дом разваливается. Толик помогает, но это ж все ерунда. Так, что, учись! И нечего на свидания бегать!!» – тут она внезапно взбрыкивала, прям как наша Зайка. Ни с того, ни с сего злиться начинала. Но я знала, что не везло ей по личной части. Характер ее был невыносим.
А Диме я в ответ на тайну о его отце, рассказала, что я приемная дочь. Он был в недоумении, сказал тогда: «А ты когда-нибудь пыталась узнать, где твои настоящие родители и что с ними?» – но ответить мне было нечего, кроме Катиных слов, будто меня принесли цыгане. Дима обижался, что я не знакомлю его с моей приемной семьёй, говорил: «Наверно, они очень добрые и душевные люди?» – а я молчала в ответ. Мне было страшно, что он увидит наш ветхий дом, покосившийся забор и уже неухоженный сад. Маша едва справлялась с мамой, я вела хозяйство по дому, да ещё работа на заводе и занятия вокалом. Конечно, было нелегко, потому я говорила: «Познакомлю, непременно, вот только не сегодня. Папа очень устал» – и так повторяла раз за разом, что Дмитрий больше не задавал вопросов.
***
Помню, в тот год ещё увлеклась стихами Есенина. А Дима стал меня называть «Шаганэ». Тогда мне казалась моя юность, молодость и красота вечными, ничто и никогда не сможет заставить меня поседеть и состариться. Мы жили одним днём, ловя каждый промежуток времени, заполняя его счастьем, пусть коротким, на час, или два в неделю, читая друг другу стихи, признаваясь в любви и мечтая о высоком. Я видела себя примой Большого театра, а Дима мечтал о научной карьере. Так, мы двое влюбленных в жизнь и наши планы проводили лето 40-го. Казалось, что за нас радуется Небо, а где-то шли бои.
Июнь 41-го. Кто его не помнит? А я тогда впервые пригласила Дмитрия познакомиться с моими родителями. В один из выходных, погода стояла чудесная, вечером закат отражался в реке темным золотом, а стая мошкары замерла в воздухе, предвещая теплую неделю.
Я очень волнуюсь, отец из погреба достал старинную скатерть, говорит: «Вот, к празднику!», и скатерть, в самом деле, хороша. Соткана вручную, с каким-то народным
Конечно, Дмитрий мне ещё не предлагал пойти под венец, но родители всё время так лукаво переглядывались и улыбались. Я, как и обычно, не обращала внимания на такие манипуляции, старалась вообще не думать. А между тем, в марте мне исполнилось 18 лет.
Стол накрыли, как могли. Что поспело к июню, так это клубника, ей всё и украсили, картофель прошлогодний мы в костре испекли, запасы какие с того года остались, те тоже на стол. Так вот, скромно, но мы с Машей старались, украшали. Цвела персидская сирень, я наломала несколько веток, поставила в вазу, подаренную мне на одном из выступлений. И луч заходящего солнца коснулся той вазы, освещая остаток дня на нашей террасе.
Дмитрий зашёл в калитку в неизменной фетровой шляпе. А мне почему-то вспомнился день, когда он впервые увидел меня на сцене. И все эти три года как лента промелькнули передо мной. Что это и почему именно сейчас?
Отец пожал Дмитрию руку, посадил его за стол, зачем-то на «хозяйское» место, меня рядом с ним. Потом встал, поднял чарку и говорит: «Ну, за молодых!» – перекрестился и выпил залпом. Маша давно приготовила настойку на черной смородине. Так она и стояла, дожидаясь своего часа. Родители не пили даже по праздникам, да и нас, детей не приучили. Потому, в доме всегда были какие-никакие, а запасы.
Мама только рукой махнула. Мы ее посадили на подушки, поставили кушетку рядом со столом. Она была совсем уже плоха, но радость за меня давала ей силы и она, словно немного помолодела, даже румянец на щеках проступил. Маша сидела хмурая, Сашка где-то в футбол играл, а Катя с Толиком и маленьким Федей приехать не смогли. Так мы и сидели впятером, молча. Дмитрий решил развеять напряженную атмосферу:
–
А знаете, пока к вам ехал, за окном поезда даже слышно кузнечиков. Как они стрекочут уже в июне! Аня, это к чему, не помнишь?
И тут отец оживился:
– Так ведь это… к жаре, значить. Лето короткое будет и жаркое. Так-то. Зайка-то наша траву вон с какой жадностью жуёт.
Конец ознакомительного фрагмента.