Пока муж в командировке
Шрифт:
Бугай провел меня по длинному коридору и так толкнул в открытую дверь, что я пролетела несколько шагов вперед. Несколько секунд постояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам своего конвоира, затем огляделась вокруг и тихо ахнула. Мама дорогая!
Огромная светлая комната. Паркетный пол, натертый до зеркального блеска, отражал яркий верхний свет. Мебели в комнате не было, а на стенах висели картины… картины, которые я видела только в каталогах известных музеев.
Копии были сделаны превосходно: тот, кто их писал, был не менее гениален, чем создатели шедевров. Я пошла вдоль стен, восхищенно разглядывая
Фантастика!
Кто бы ни был хозяин этого дома, он мне уже нравится. Вкусы у нас совпадают! Я тоже люблю позднее Возрождение, а вот импрессионистов и сюрреалистов не жалую. А уж про авангардистов и говорить нечего!
Тут мой взгляд упал на большой настенный термометр. Ого! В доме установлена очень дорогая система поддержки микроклимата! Это значит, что все триста шестьдесят пять дней в году здесь одна и та же температура воздуха и неизменный уровень влажности! Ничего себе! Так разоряться ради копий! Нет, копии отличные, но это же только копии. Хотя, возможно, хозяин дома выдает их за оригиналы.
Я подавила смешок, перешла к другой стене зала, осмотрела продолжение экспозиции. Надолго задержалась перед портретом инфанты Маргариты, когда-то позировавшей знаменитому Веласкесу. Очаровательная двенадцатилетняя девочка в роскошном платье. Белокурые локоны распущены по плечам, в них алая роза. Глаза смотрят грустно и чуть подозрительно, словно девочка уже привыкла не доверять окружающим ее льстецам.
– Любите Веласкеса?
– спросил меня кто-то.
Я обернулась.
В дверях стоял грузный пожилой человек, похожий на Бармалея. Лицо у него было некрасивое от природы, и длинный шрам, шедший от правой щеки к подбородку, очарования мужчине не прибавлял. Он опирался на толстую трость с золотой насечкой, и я заметила, что правая нога у него заметно короче левой.
Впрочем, неказистую внешность вошедшего в какой-то мере компенсировала прекрасная одежда. Костюм, несомненно, был сшит хорошим кутюрье и обладал неброским шармом дорогой эксклюзивной вещи. Расстегнутый вырез белоснежной рубашки украшал дорогой шелковый платок, на пальце правой руки сверкал тяжелый перстень с черным матовым камнем. Стильная штучка.
– Очень люблю, - ответила я, сочтя затянувшееся молчание неприличным.
Мужчина улыбнулся, обвел долгим взглядом картины. Так смотрят на безнадежно любимую женщину: с покорностью и страстью. Примерно так на меня смотрел когда-то Пашка. Еще до нашей женитьбы.
Мужчина переступил с одной ноги на другую, оперся на трость.
– Прекрасный портрет, - сказал он, кивая на юную наследницу испанского престола.
– Гениальный художник должен быть немного пророком, вам не кажется? Вглядитесь в эту девочку. По лицу не скажешь, что ее ожидает блестящее счастливое будущее. Есть в ней обреченность ягненка перед закланием. Нет?
Я посмотрела на Маргариту. Принцесса ответила мне долгим грустным взглядом.
– Поздняя дочь стареющего короля Филиппа, - продолжал мужчина, делая еще один шаг ко мне.
Тяжело стукнула трость, я почувствовала запах хорошей туалетной воды. Сибарит мой гид, ничего
– Он, кажется, правил Испанией в семнадцатом веке?
– спросила я.
Мужчина кивнул. Вблизи шрам на его лице показался мне еще уродливее, чем издали. Но неожиданно я почувствовала, что попадаю под странное обаяние этого пожилого некрасивого, искалеченного человека.
– Последний из рода Габсбургов. Точнее, предпоследний. Последним был его сын. Полный и законченный идиот.
– Тут он поймал мой удивленный взгляд и сразу поправился: - Сказав «идиот», я имел в виду медицинский диагноз. Ну, если вам не нравится это слово, назовем его дауном. И Маргарита дожила лишь до двадцати лет.
– Болезнь? Эпидемия?
– предположила я.
Мужчина с легкой усмешкой покачал головой.
– Вырождение, - ответил он коротко.
– Полное и окончательное истощение крови. Бесконечные браки между родственниками и, как следствие, нежизнеспособные дети. Последняя жена Филиппа приходилась ему племянницей, то есть дочерью его родной сестры. В те времена не знали законов генетики! Думая, что спасает династию браком с племянницей, Филипп только довершил ее вырождение.
– Собеседник склонил голову к плечу, любуясь очаровательной девочкой, и сказал: - Замечательная работа! Правда, мне больше нравится другой портрет принцессы, из Венского музея, но - увы!
– получить его нет никакой возможности. Пока нет.
– Заказали бы копию, - предложила я.
Брови мужчины изумленно поползли на лоб.
– Копию?
– повторил он, словно не поверил своим ушам.
– Копий я в доме не держу.
Я остолбенела. Оглянулась назад и встретилась взглядом с испанской принцессой. По спине побежали ледяные мурашки.
– Конечно, это оригиналы, - спокойно подтвердил хозяин дома.
Я посмотрела на него и отчего-то мгновенно поверила. Подняла дрожащую руку, чтобы дотронуться до холста, которого касалась кисть великого Веласкеса, но не успела. Рядом с тяжелым стуком упала трость. Пальцы хозяина дома цепко перехватили мое запястье и рванули руку вниз.
Не знаю, каким чудом мне удалось не упасть. Силы в руках странного незнакомца было достаточно, чтобы сбить с ног любого человека. Я выпрямилась, в упор взглянула на своего визави.
Нет, этот человек не любит искусство. Он им болеет и болеет хронически. Так страдают от неизлечимых болезней: до последнего вздоха. Для него это страсть, а страсти, доводящие до фанатизма, всегда опасны.
Я осторожно высвободила руку. Мужчина смутился, отвел глаза в сторону и извинился.
– И вы простите, - ответила я.
– Просто меня потрясло то, что вы сказали. Я хотела убедиться, что это не мираж.
– Я не люблю, когда картины трогают руками, - объяснил мужчина тем же виноватым тоном.
Я подняла трость с узорного паркета, подала хозяину. Тот поблагодарил меня коротким кивком.
– А можно мне дотронуться хотя бы до рамы?
– спросила я.
Пауза затянулась. Мужчина пристально посмотрел на меня и неохотно разрешил:
– До рамы, пожалуй, можно.
Я осторожно прикоснулась к старинному дереву, покрытому позолотой. И мгновенно почувствовала, какие мучения доставляю этим прикосновением человеку, стоящему рядом.