Пока муж в командировке
Шрифт:
– Позвольте!
– не выдержала я.
– Но эта картина находится в известном музее!
– Она там находилась, - подтвердил хозяин дома.
– До последнего времени. А сейчас там висит копия.
Я промолчала. По-моему, комментировать такие заявления просто глупо.
– Идите за мной, - пригласил меня хозяин дома.
Повернулся и захромал к стоявшему у стены небольшому столику из потемневшего дуба. Склонился над ним, оперся на трость, поманил меня. Я, как лунатик, пошла к нему.
– Смотрите, какое чудо.
Я наклонилась над столом. Под стеклом лежал кусок картона с угольным наброском:
– Это эскиз портрета итальянского кардинала Гаспара Борхи. Незадолго до смерти Веласкес побывал в Италии. У художника было громкое имя, и несколько влиятельных людей заказали ему свои портреты. Портрет папы Иннокентия вы, конечно, знаете.
Я кивнула.
– Ну вот. А портрет кардинала остался незаконченным. Странно! Ведь набросок очень подробный. Очевидно, его преосвященство не мог часто позировать, и Веласкес сделал тщательную заготовку. Смотрите, какое замечательное лицо у этого человека. Какие невероятные глаза: умные, лукавые, проницательные… Посмотрите на кардинала Борху и сравните его с проповедниками Сурбарана.
Хозяин дома оглянулся, сделал жест в сторону противоположной стены.
– Священники на картинах Сурбарана - это люди, стоящие на земле одной ногой. Как у них подняты руки, как они запрокинули головы куда-то вверх. Земля для них только трамплин в небеса. Они ее не замечают. А этот человек… - Мужчина снова склонился над портретом кардинала.
– О! Это человек совсем другой породы. Он прекрасно понимает, что стоит на земле, а небеса - где они? Слишком далеки, чтобы до них добраться! Вот вам два священника в интерпретации придворных испанских художников. Они жили и писали примерно в одинаковых условиях, а какая разница в характерах!
– И что же изменилось?
– спросила я невольно.
Слушать собеседника было так интересно, что я позабыла все на свете.
– Время! Изменилось самое главное - время! Одному английскому королю потребовался развод с одной женщиной и венчание с другой! Развести его мог только папа, но папа не соглашался благословлять королевскую прихоть. Вот Генрих Восьмой и изобрел Реформацию, дабы стать самому себе хозяином. Он объявил, что главой церкви в государстве должен быть король, а не римский папа. Сам себя развел, сам себя женил. И между прочим, проделал это не один раз.
– Хозяин дома остановился, снова пристально посмотрел на меня и, не скрывая насмешки, спросил: - Как вам это нравится? Целая страна выпала из сферы влияния! Каков пример для подражания? Римская церковь немедленно подготовила ответный удар, который вошел в историю под названием Контрреформации. Это была интересная эпоха, даже очень интересная! И потребовала она выдвижения сильных, изворотливых церковников. Таков был и кардинал Борха, упокой, господи, его душу. Видите, какое лицо, какой характер, как колоритен…
Верхний свет бросал блики на стекло, я прищурилась и попросила достать картон из-под стекла, хотя бы на минутку.
Хозяин развел руками:
– К сожалению, нельзя. Под стеклом вакуум. Видите ли, картон был в таком состоянии, что потребовалась серьезная реставрация. Так что…
Он вновь развел руками, вежливо демонстрируя огорчение. Я кивнула, не в силах
Неизвестный набросок Веласкеса!… Вакуум!… Ну что тут можно сказать?!
Хозяин дома шел вдоль стены, перечисляя экспонаты, лежавшие в стеклянных витринах:
– Офорты Рембрандта, перстень Александра Борджиа, тот самый, ядовитый, с шипом… Подвеска Екатерины Великой, бриллиантовый гарнитур Марии Антуанетты, обручальное кольцо маркизы Ментенон…
Я шла следом за гидом и скользила невидящими глазами по стеклянным витринам. В голове стоял непрерывный гул, уши заложило, словно в самолете на большой высоте.
– А вот очень интересный экспонат.
Хозяин остановился. Под стеклянным колпаком лежала алая бархатная подушка. Я замерла на месте, впилась в подушку напряженным взглядом. Интересно, в истории есть знаменитые подушки? Наверное, есть. Предположим, подушка, которой задушили какого-нибудь монарха. Существует же книга о соколиной охоте, пропитанная ядом! Французский король полистал слипшиеся страницы, послюнявил пальцы и умер.
Я ждала сопроводительной лекции, но мужчина молчал. Под его пронизывающим взглядом я вдруг запаниковала.
– Что это за подушка?
– спросила я наконец, не выдержав тяжелой паузы.
– Обыкновенная подушка. Ничего примечательного.
– А почему она лежит под стеклом?
– Под стеклом лежит не подушка, а то, что было на ней.
Я снова выдержала паузу. Ничего не понимаю. Шарада.
– И что на ней лежало?
Глаза мужчины сверкнули голодным блеском.
– Мой самый ценный экспонат.
– Где же он?
Хозяин дома резко повернулся ко мне. Его глаза вцепились в мое лицо, как зубы пираньи.
– А вот это, деточка, я хотел спросить у вас, - сказал он мягко.
Минуту я стояла молча, оглушенная, растерянная. Потом произнесла имя человека, которого узнала по дурацкому обращению «деточка»:
– Ираклий Андронович!
Мужчина слегка поклонился, не спуская с меня глаз.
– Конечно, это я. Простите, что не представился сразу. Мне казалось, вы и так догадались, куда вас привезли.
– Я об этом и думать забыла. Меня все это… - я обвела рукой комнату, - просто заворожило.
Мужчина опустил глаза в пол и ничего не ответил. Немного постоял, разглядывая сверкающий паркет, постучал палкой по мыскам мягких замшевых туфель. Я замерла, боясь привлечь к себе внимание. Наконец хозяин дома очнулся от своих мыслей и сделал молчаливый жест в сторону двери.
Мы прошли через длинную анфиладу комнат. По пути я оглядывалась на Ираклия Андроновича, но тот молчал и только ладонью указывал мне дорогу. В просторном холле хозяин дома опередил меня и галантно открыл передо мной высокие деревянные двери.
– Прошу!
Это было первое слово, которое он произнес за прошедшие десять минут. Мы вышли на длинную террасу, обставленную легкой плетеной мебелью.
– Присядем, - пригласил Ираклий Андронович.
Я выбрала плетеное кресло с большой мягкой подушкой, осторожно присела на краешек. Хозяин дома подошел к дивану, медленно согнул здоровую левую ногу, вытянул короткую правую и почти упал на сиденье. Отставил трость в сторону и улыбнулся:
– Простите за отсутствие эстетики. Сам понимаю, что выгляжу не лучшим образом, но что делать?…