Пока мы можем говорить
Шрифт:
«Вот черт, – расстроился Женя и отложил вилку. – Ну что у меня за цыганское счастье?..»
Валик Давыдюк, однокурсник, двигался на него как ледокол, пузом вперед, распахнув широкие объятия.
– А я в курсе, что ты главврач, – сообщил Валик после первой рюмки ракии с интригующей интонацией. – Молодцом. А знаешь, почему я в курсе?
Женя пожал плечами.
– А потому что я уже две недели как замминистра, о как!
– Круто, – сказал Женя. – Молодец. Как тебя угораздило?
– Как
– Ну, за сбычу мечт, – вяло предложил Женя.
Выпили по второй.
– Слушай, – сказал Валик, – а давай я тебе протекцию составлю? В министерстве. Сначала завдепартаментом, а там и повыше куда. Что тебе там с твоими дуриками светит, кроме головной боли и проверок непрерывных? А у нас тендеры, закупки, огромное пространство для маневра. Попал в обойму – всё, свой. Только в костюме все время ходить реально задалбывает… Ты чего приуныл?
– Да нет, – поморщился Женя, вспомнив всю свою многолетнюю ненависть к административной вертикали, – маневрируйте без меня. Мне на жизнь хватает.
– Не гони, – хохотнул Валик. – На жизнь всегда не хватает. По определению.
– Ты знаешь, – неожиданно для себя признался Женя, – от меня любимая женщина уехала. Вот это меня действительно волнует. Остальное – нет.
– Та ты шо?! – Валик заинтересованно подался вперед. – И куда уехала?
– Черт знает куда.
– Да ну и хрен с ней. – Валик вонзил вилку в кусок мяса. – На фиг с пляжа. Найди себе другую. Это же мы, скромные провинциалы, всё не знали, чем еще блеснуть, чтобы девок закадрить, а тебе стоило вот так прищуриться – и они уже в конвульсиях.
Женя смотрел в свой остывающий суп и думал, как же ему хочется уткнуться в Анину шею. Ничего больше, просто уткнуться носом в ее шею – сбоку, между ухом и плечом.
И чтобы она сказала ему: «Что, солнышко?»
А он бы ответил ей: «Ничего».
Гостиница была забавной. Несколько комнат на втором этаже над гастрономом. Собственно, на той же самой центральной улице, с которой Анне так хотелось свернуть. Гордое название «Hotel» в ярком диссонансе с теткой-комендантом и коридором общажного типа, вероятно, должно было парадоксальным образом задобрить постояльца, в крайнем случае – развеселить. Основную причину, по которой люди приезжали бы в город Счастье, Анна не могла себе представить более или менее ясно. Видимо, не особенно-то и приезжали – на всем этаже она оказалась единственной постоялицей.
Тетка-комендант сказала гостеприимно:
– Можете хоть на велосипеде ездить. Или голой в душевую ходить.
К этому своему
– Весело тут у вас, – пробормотала Анна, расписываясь в амбарной книге.
– Нормально! – Тетка задорно блеснула передним золотым зубом. – Не хуже, чем у людей!
Анна поняла, что женщина охотно идет на контакт, и осторожно присела рядом с ней на шаткую табуретку. Хозяйка расценила это действие своеобразно.
– Могу за пивом сбегать, – дружелюбно предложила она. – Вниз, в сарайку.
– В какую сарайку? – не поняла Анна.
– Да во дворе. Торгуют пивом в сарайке. В продуктовом тоже имеется, но в сарайке дешевле на пятьдесят копеек. Сбегать?
– Будьте добры, – решилась Анна и дала ей двадцать гривен.
Тетка схватила с тумбочки клеенчатую сумку и со словами «Ты тут пригляди, я мигом» понеслась вниз по лестнице с резвостью, неожиданной для ее плотного телосложения.
Не прошло и пяти минут, как на столе появились две литровые «Черниговского светлого». Из тумбочки были извлечены чашки с незабудками и бурый кусок печеночной колбасы на мятой пластиковой тарелке.
– Ну, за знакомство, – сказала женщина. – Я Валя. У меня есть железное правило: на работе не пить.
– Так а… – растерялась Анна и отставила чашку. – Так давайте не будем.
– Так мы и не пьем. – Валя сделала большой глоток пива, откромсала краем пластиковой вилки колечко колбасы. – Вот в восемь ноль одну я сменяюсь, тогда можно и накатить. – И она достала из тумбочки нераспечатанную «Медовую на молоке».
Выпили пива, налили снова. От колбасы Анна отказалась, взамен предложила соленый миндаль, купленный еще на киевском вокзале.
– Ух ты! – одобрила Валя. – Дорогие орешки. А ты ведь сбежала, да? От мужика сбежала? Ну что ты делаешь такие глаза? Я вижу. Некоторые вещи вижу – и всё тут. Потому как тонко чувствую психологию человека. Это у меня от матери, она цыганка наполовину. Как только ты в дверях появилась, смотрю – сумка кожаная, сапоги замшевые, плащ импортный, глаза несчастные. Что тебе делать в нашем городе? Ответ простой…
– Рыбачить на Мертвом Донце, – улыбнулась Анна.
– Ну, тоже вариант. Рыбалка душу лечит. Хороший мужик-то? Ну ладно, ладно…
Анна вспомнила Женькины глаза – непроницаемые, злые, совсем китайские в тот момент, и его крепко сжатые губы. Средневековый воин императорской армии. Бабушкин внук. В тире спортклуба из «вальтера» выбивает десять из десяти, почти не целясь. Утром, едва проснувшись, выглядит как плюшевый мишка и такой же на ощупь. Как это в нем совмещается? Лечил ее. Долечился. Хватит…