Пока мы рядом

Клуун Рэй

— А возможно ее удалить? — спрашивает Кармен. — Я понимаю, что это означает лишиться груди.

Я не верю своим ушам. Кармен готова пойти на то, чтобы ампутировали ее гордость, ее торговую марку…

Шелтема качает головой.

— На этой стадии оперировать сложно, — говорит она. — Опухоль слишком большая. Мы не можем точно определить, как далеко распространились раковые клетки. В случае если мы прооперируем молочную железу, существует опасность, что опухоль затронет рубцовую ткань ампутированной груди, и станет еще хуже. Операция возможна только тогда, когда мы знаем наверняка, что опухоль в груди съежилась.

Она сообщает это таким тоном, как будто мы должны обрадоваться.

—

Есть еще один метод воздействия на опухоль, который мы иногда практикуем, — это гормональное лечение. ( Да, конечно, гормональное лечение! Я помню, что где-то читал об этом.) Но он в вашем случае тоже не подходит. Анализ крови на рецепторы к эстрогену дал отрицательный результат. А это значит, что раковые клетки не среагируют на гормоны. Но хуже всего то, что, как показала биопсия, опухоль диффузная… ( Ну же, продолжайте!) и, возможно, раковые клетки уже проникли в кровеносные сосуды, а это, сами понимаете…

Нет, я не понимаю, потому что естественные науки проходил только в школе и, пусть кому-то это покажется странным, до недавних пор преспокойно существовал, не задумываясь о раке. Поскольку по выражению лица Кармен можно догадаться о том, что и она не знает, о чем идет речь, Шелтема продолжает свою лекцию, напоминая мне диктора детского телевидения, разъясняющего, почему взрослые развязывают войны.

— В общем, все это выглядит так. Клетки крови курсируют по всему телу. А значит, и раковые клетки тоже. Онкомаркеры в вашей крови еще не достигли критического уровня, но все равно высока вероятность того, что раковые клетки уже распространяются по всему организму.

Я и Кармен долго и молча смотрим друг на друга. Я поглаживаю ее руку большим пальцем. Шелтема умолкает. Но лишь на мгновение.

— Если мы сейчас ничего не предпримем, боюсь, вы проживете лишь несколько месяцев. Год, в лучшем случае.

Ее реплика — не более чем логический вывод из всего сказанного, но эффект от нее сравним с ударом обухом по голове. Итак, приговор наконец озвучен. И его страшный смысл примерно таков: женщина идет к врачу и узнает, что жить ей осталось несколько месяцев.Кармен начинает дрожать, подносит руку к губам и плачет, сотрясаясь всем телом. У меня внутри все сжимается. Я обнимаю ее одной рукой, а другой крепко держу за руку.

— Это, конечно, удар для вас, не так ли? — Шелтеме не откажешь в проницательности. Мы молчим. Сидим, обнявшись. Кармен в слезах, я в шоке.

— И что теперь? — спрашиваю я через некоторое время.

— Я посоветовала бы вам как можно скорее начать курс химиотерапии, — отвечает Шелтема, явно испытывая облегчение от того, что может вернуться к технической стороне дела. — Если возможно, прямо на этой неделе.

Химиотерапия. Смысл этого слова доходит до меня не сразу. Химиотерапия. Читай: лысый. Читай: безнадежно больной. Читай: мы-очень-хорошо-понимаем-что-это-ничуть-не-поможет-но-мы-ведь-должны-что-то-делать.

Шелтема продолжает:

— Химиотерапия воздействует на весь организм, поэтому лучше всего справляется с раковыми клетками.

— А как насчет радиотерапии? — спрашиваю я. Кармен тут же поднимает голову. «Да, радиотерапия, к ней тоже часто прибегают», — читаю я в ее взгляде, исполненном надежды. Почему-то слово «радиотерапия» звучит не так угрожающе, как «химиотерапия».

Шелтема качает головой. Глупый вопрос.

— Радиотерапия дает лишь локальный эффект, — поясняет она. — Потому что воздействует только на определенный орган. А мы должны попытаться изгнать рак из всего организма, так что в этом смысле химиотерапия гораздо надежнее. — Шелтема явно раздражена из-за того, что приходится объяснять такие простые вещи.

—

Вы не могли бы нам рассказать подробнее об этой самой химиотерапии? — слышу я собственный голос, который звучит так, будто я задаю вопрос о системе спутниковой навигации новой «ауди-4».

Шелтема заметно оживляется. Сейчас она напоминает мне ребенка, который радуется тому, что его попросили рассказать о его любимой игре. Мы проходим ускоренный курс обучения азам химиотерапии. Принцип прост. Организм получает мощнейшую встряску от химии, которая призвана взбудоражить раковые клетки. Они теряют опоры и начинают шарахаться в разные стороны, как футбольная команда в отсутствие полузащитника. Даже прорасти сквозь кости, восторженно произносит Шелтема, чересчур увлекшись в своем энтузиазме. Но в то же время они становятся более уязвимыми, в сравнении со здоровыми клетками. К сожалению, в процессе химической атаки все здоровые быстроразвивающиеся клетки тоже уничтожаются. «Скажем, ваши волосы, миссис Ван Дипен, вам придется с ними расстаться».

Шелтема снова седлает своего конька.

— Думаю, лучше всего вам подойдет курс терапии CAF. — Мы киваем, как будто понимаем, о чем идет речь. — CAF — это циклофосфан, адриабластин и фторурацил в сочетании с препаратами против тошноты и рвоты, вызываемых химиотерапией. — Мы снова киваем. — В процессе химиотерапии многие испытывают сильную тошноту в течение нескольких дней. Но вы получите лекарства, которые при необходимости сможете принимать после каждого курса. — Мы постепенно впадаем в состояние эмоционального ступора. — Как правило, пациенты начинают меньше есть. Конечно, тошнота в сочетании с потерей вкусовых ощущений не способствует аппетиту, к тому же существует вероятность диареи. Если это будет продолжаться более двух дней, вы должны обратиться к нам. — Как будто говорит о протечке стиральной машины. — Слизистая оболочка рта тоже может, воспалиться, и месячные могут стать нерегулярными или вообще прекратиться. И наконец, вы должны быть особенно осторожны, чтобы не подхватить простуду. Если поднимется температура, сразу звоните нам, даже среди ночи.

Я больше не хочу ее слушать, я больше ничего не хочу слышать. Кармен оцепенела после слов «волосы» и «расстаться». Но Шелтема продолжает как ни в чем не бывало:

— И еще. Раковые клетки в вашем организме могут не реагировать на CAF Но вероятность этого составляет лишь двадцать пять процентов.

— И что тогда?

— Попробуем другое лечение.

— О!..

— Но мы не будем настраиваться на худшее.

— Не будем.

— И вот что еще я хотела вам предложить, — говорит она и достает из ящика стола желтую брошюрку. — Если хотите, можете воспользоваться услугами нашего психотерапевта, здесь же, в Синт Лукасе. Она специализируется на работе с раковыми больными.

Кармен задерживает взгляд на брошюре и говорит, что да, мы, наверное, к ней обратимся. Помимо всего прочего. Раз уж рак ворвался в нашу жизнь, надо атаковать его по всем направлениям.

Я заглядываю в заготовленный нами список вопросов. Шелтема замечает это и косится на часы. Я выискиваю вопрос, который явно не улучшит ей настроения.

— Не лучше было бы моей жене пройти лечение в госпитале Энтони ван Лейвенхок? Они ведь специализируются на лечении рака?

Шелтема реагирует в точности так, как Луи ван Гаал [8] на пресс-конференциях.

8

Луи ван Гаал (р. 1951) — известный нидерландский футбольный тренер, в прошлом футболист. — Примеч. ред.