Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
– Да брось, Коля, брось! Из каких передряг люди выбираются, а эта!.. Подумаешь, в милиции соврал, желая алиби себе железное сотворить, и всех дел-то! С кем не бывает! – И она посмотрела на него так, как в юности на него смотрела – приветливо и с нежностью, он уж и позабыл, что она смотреть так может. – Тебе просто надо взять себя в руки и…
– А ты хотя бы знаешь, что произошло на самом деле, Рита?
Начал Бобров осторожно, потому что в телефонном разговоре никаких подробностей сказать ей не успел. Говорила в основном Ритка, жестко
– У тебя какое-то ЧП на работе, так? – Она все еще не отнимала своих рук от его, хотя поглаживания прекратились, и видно было, что жена отрезвляюще насторожилась.
– Приблизительно.
– И что случилось?
Она повела уголками губ, желая улыбнуться, но вышло некрасиво. Очарование первых минут встречи с женой было потеряно, и Бобров снова затосковал.
Что-то, видимо, у них действительно было не так, раз он решился на то, чтобы развестись с ней. Не простая же блажь в голову ему ударила. И не просто так Виктория…
– Убили Ивана Чаусова, – оборвав мысли на самом главном, обронил Бобров, потихоньку вытягивая ладони из пальцев жены. – Вывезли Ивана за город в багажнике его же машины, облили машину какой-то дрянью, может, бензином, не знаю подробностей, и подожгли.
– Да? Жаль… – промямлила Ритка сухо и опустила вдруг глаза.
А что, ей надо было комедию перед ним ломать? В истерике забиться? Да, жалко Ивана, неплохой парень, жить бы ему и жить, но и только! К тому же знала она про его гибель. Сразу после звонка мужа она в отдел кадров его фирмы позвонила и узнала подробности, поведанные ей трагическим шепотом. Она ведь жена босса, кто посмеет утаить от нее информацию.
Ну, узнала и узнала про Чаусова и Колю ждала с нетерпением, чтобы утешить, подставить ему свое надежное крепкое плечо.
И плечо подставила, и слова нужные нашла. Видела же, что растроган он встречей такой, до глубины души растроган. Он всегда был очень сентиментальным, взрослый ее муж. А теперь вот правды она от него ждала. Настоящей правды, а не той, которой он милицию потчевал. А правдой Коля, судя по всему, делиться с ней побаивался. Разве не видно? Мнется, сидит, глаза прячет, руки и те убрал со стола. Вопрос, почему: неприятны ее прикосновения или стыдится, что недостоин он их? В любом случае во всей этой истории без женщины не обошлось.
Вспомнив об утренних пассажах любимого, Рита протяжно и горестно вздохнула. Теперь от ее воли и выдержки многое зависит, если не все. Будет умницей – сохранит семью, мужчину в своей постели и все то, что к этому мужчине прилагалось.
Пойдет на поводу глупой бабьей ревности, которая ей сегодня всю душу избороздила в кровь отвратительной подлой лапой, – потеряет все. А терять Рита ничего и никого не хотела, включая и того бесхребетного массажиста, с которым виделась дважды в неделю. И не потому, что вялотекущий роман с ним то затухал, то снова набирал обороты, но так и не достиг до сих пор того апогея, которого она так
Ревновать мужа ей было не позволено ее жесткими и строгими рамками, в которые она раз и навсегда загнала свое семейное счастье. Ей надлежало выслушать, понять (!), принять решение, которое устроило бы их обоих, и… и, конечно же, простить, жалеючи. Но ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы за жалостью этой самой ее Коленька пополз туда…
– И мне кажется… – продолжил Бобров после длительной паузы, – что в его убийстве хотят обвинить меня.
– Да?! – Рита округлила глаза от неожиданности.
Это был удар ниже пояса. К этому она была не готова. И выдержка едва ей не изменила, и она еле удержалась, чтобы не заголосить.
– Напрямую мне никто пока не говорит об этом, – промямлил Бобров, с грохотом установил на стол локоток и водрузил массивный подбородок на крепко сжатый кулак. – Но это сегодня, а вот завтра… Когда установят, что я соврал…
– Ты, значит, сказал, что был на даче в то время, когда предположительно убили Ивана, так?
– Типа того.
– А на самом деле где ты был?
– А на самом деле я в это время дико скандалил с Иваном, – признался Бобров. – И мы чуть не набили друг другу морды.
– Да? И что же вас остановило? – рассеянно поинтересовалась Рита, она все еще пыталась создать свою версию случившегося, а не ту, которую слышала от мужа, он же наверняка и ей врал.
– Его остановило то, что я его работодатель, видимо, – вяло пожал плечами Бобров, он как-то не успел проанализировать нерешительность Ивана в тот момент, о себе самом все давно понял.
– А тебя остановила элементарная трусость, – кивнула Ритка, сразу его раскусив. – Какой же дурак станет с этим культуристом связываться! Оно и понятно… Непонятно другое, Коленька!
– Что? – Он увильнул от ее взгляда, как нашкодивший подросток.
– Непонятно, что вы могли не поделить с Чаусовым. И что же, милый?
Она знала что! Вернее, кого! Не конкретно имя и фамилию, но что особь женского пола встала между боссом и его охранником, теперь она уже не сомневалась. Важно сейчас было сохранить лицо, сохранить семью, мужа и…
Кажется, она повторяется. И боль в сердце, процарапанном глубоко и жестоко, тоже повторяется. Но она ведь не имеет права обращать внимания на эту боль, не так ли? Она взрослая умная девочка, она сдюжит.
– Можешь не отвечать, – кивнула она с пониманием, Бобров тупо смотрел в стол и молчал, как рыба. – Я и так знаю, что не поделили вы женщину. Кивни хотя бы, Коленька, если я права.
Он кивнул. И сердце ее с противным хрустом развалилось на два неровных и рваных в месте разлома куска. Такое сердце она часто видела на плакатах перед кабинетом кардиолога, и разлом этот назывался инфарктом. Ее сердце разорвалось пополам не от инфаркта, оно разорвалось от боли и позора.