Пока смерть не разлучит нас
Шрифт:
его носом захлопнулась. Мы с матушкой снова остались
наедине.
– Как же мне неловко, - пробормотала мама, присаживаясь
на диван. - Но, дочь,ты взрослая женщина. Была замужем,
успела развестись и даже спишь с бывшим мужем в одной
кровати…
– Покороче, мама, - оборвала перечисление «подвигов».
– Понимаешь, ректор льдон – мужчина видный, родовитый
и воспитание не хромает. Другими словами, как раз в моем
вкусе. И мне пришла в голову мысль… А что я теряюсь?
Подумаешь риорец, зато ректор большой академии,
преподаватель, маг – в общем,исключительно достойный
человек.
– Я что-то не улавливаю в твоих словах смысла, - доходило до
меня туговато.
– Аделис, почему ты заставляешь это произносить вслух? -
Она была в отчаянии. – Я собираюсь посетить его спальню
сегодняшней ночью.
– Ты?!
– Почему в голосе женщины, сожительствующей с бывшим
мужем, я слышу неодобрение? - с нажимом уточнила матушка.
– Тебе почудилось, - моргнула я. Она раздобыла
возбуждающее средство для Альдона? Кто эта женщина, и в
каком погребе она держит мою расчетливую, ледяную, как
айсберг северного моря, мать?!
– Тарим в почтенном возрасте, и я подумала… чтобы ночью
избежать,так сказать, досадного конфуза, который заденет его
мужскую гордость, стоит добавить ему капли для жизненной
энергии.
– Я… не знаю, что сказать.
– Просто сделай вид, что этого разговора не было. - Она
быстро спрятала флакон в карман платья и с улыбкой
пригласила мужчин на пирушку.
кресла я следила, как она ненавязчиво и мастерски обхаживала
ректора.
– Тарим, – назвала матушка его по имени и протянула
хрустальный стакан с крепким напитком, – ваш соврен.
– Соврен у Доара отличный, но сегодня я, пожалуй,
ограничусь ликарием, - заставив улыбку чистокровной эссы
подувянуть, отказался он от угощения. - Ликарий из черной
ягоды, налитый очаровательной эссой, просто божествене!
Фу. Как витиевато и безвкусно!
Матушка не спорила, потому что всю жизнь не переносила
алкоголя. Для нее не имело никакой разницы – соврен,
ликарий или вообще имбирный эль – любые напитки
приводили к магическому срыву и обмораиванию
собутыльников.
– Эсса Хилберт, не стесняйтесь предложить мне. - Доар
бесцеремонно забрал стакан из рук ошарашенной тещи и
немедленно сделал большой глоток.
Мы с матушкой натуральным образом остолбенели.
– Аделис, я помню твои правила. – Видимо, он решил, будто
я волновалась из-за хмеля. - Всего один стакан.
Но, проклятье, какой!
– Крепись, дочь моя, - прошептала мама, проходя мимо,и
ободряюще похлопала меня по плечу.
Доар заерзал на диване, снял пиджак и ослабил узел галстука.
Потом поднялся, неоторое время пoмаячил по гостиной,
словно не находя себе места. Глаза его блестели, на скулах
появились лихорадочные пятна, и по всему складывалось
впечатление, что о захмелел с нескольких глотков крепкого
алкоголя.
– Как вы себя чувствуете? - с непроницаемым видом
спросила мама.
– Превосходно, эсса Хилберт, прекрасный вечер. Вам не
кажется, что в комнате слишком натоплено? Может, окна
откроем?
– Камин даже не зажжен, – сдержанно заметила я.
– И впрямь не горит, - растерянно потер затылок Доар. -
Соврен возымел такой… неожиданный эффект.
По всей видимости, от забористых капель его страшно
ломало. Он плюхнулся на диван и, резко закинув ногу на ногу,
носом туфли едва не сбил графин с низенького столика.
Хрусталь истерично зазвенел. В комнате воцарилось
удивленное молчание.
– Извините, - через долгую паузу в тишине произнес Доар.
Он больше не участвовал в общей беседе. Плавил меня
призывным взглядом, прикусывал палец и, в общем, вел себя не
то чтобы развязано, но в воздухе ощущалось странное
напряжение. Через некоторое время стало очевидным, что
Доару неможeтся. Старшие посчитали, что пирушку пора
заканчивать,и тихонечко удалились. Я запретила себе думать,
разойдутся они по спальням или продолжат вечер.
Не сводя с меня потемневших глаз, Доар поднялся с дивана,
приблизился к моему креслу и оперся руками о подлокотники.
– Эсса Хилберт, - голос звучал хрипловато, – вы сегодня
очаровательны. И это платье…
– Что ты хочешь? - задала я «наиумнейший» вопрос, хотя
прекрасно знала, какое именно снадобье плескалось в стакане
с совреном.
– Кое-что… – Он выпрямился, повел плечами… и вдруг
помахал руками, как крыльями мельницы. – Мне очень хочется
на пробежку.
– Чего?
– Знаешь, - он потоптался,изображая бег на месте, - энергия
бурлит. На месте усидеть не выходит. Как ты смотришь на
пробежку?