Пока смерть не заберет меня
Шрифт:
— Иди, Кати, иди. Алан потом припомнит тебе и твою верность, и твою храбрость.
— Тебе все равно придется хуже, чем мне!
— Ну да, если только он уцелеет.
— Моли небеса, чтобы Алан уцелел, — прошипела Кати и быстро заскользила прочь по коридору, не оглядываясь. Я привалился к двери, переводя дыхание. Кати была права: неизвестно, какой вариант событий, победа или поражение Алана, окажется худшим для меня и остальных. В том, что Алан и Кристиан не просто мирно разговаривают, я не сомневался ничуть, хотя из-за двери до сих пор не доносилось ни звука. Велик был соблазн немного отодвинуть створку и заглянуть в комнату: "Ау, есть кто живой?"
— …Все
— Я и есть особый гость, — улыбнулся я, надеясь, что улыбка выглядит более или менее естественной, и извлек из кармана джинсов клубную карту. Выражение лица служителя сразу изменилось, стало менее напряженным и более приветливым. Но озабоченность с него никуда не девалась.
— Вы себя хорошо чувствуете?
Значит, улыбка не удалась.
— Все нормально, я просто подышать вышел, — да, так себе из меня носферату — кто другой, посерьезнее, не стал бы уговаривать любопытного человека, двинул бы ему по мозгам, и весь разговор… то есть я имею в виду ментальный удар. А служитель, как назло, упертый попался и продолжал сверлить меня озабоченным взглядом:
— Вы точно уверены, что вам не нужен доктор?
— …Не нужен!
Двери разъехались, складываясь гармошкой, и пропустили Алана. Он улыбался и выглядел вполне безмятежно, только на лбу у него билась жилка. А вот я почувствовал, что теперь мне, действительно, не помешала бы медицинская помощь: сердце подскочило к горлу и заколотилось там, как бешеное. Где Кристиан?.. Двери разошлись ровно настолько, чтобы мог пройти человек, и полностью скрывали гостиную от взглядов находившихся в коридоре. Да еще Алан своей спиной загородил проем. Я рванулся вперед, намереваясь оттолкнуть его и ворваться в гостиную любой ценой, но Алан остановил меня, схватив за плечо. Я охнул: похоже было, что на плече сомкнулся железный капкан, а не сжались человеческие пальцы.
— Занимайтесь своим делом, — улыбнулся Алан служащему, и глаза парня немедленно утратили всякое выражение. — Юноша вполне здоров, и врачебная помощь ему не требуется.
Служащий закивал и медленно пошел прочь, взглядом оставаясь прикованным к Алану. Голова его поворачивалась по мере того, как он отдалялся от нас; еще несколько шагов — и ему пришлось бы идти спиной, чтобы не терять Алана из виду. Но в эту минуту мой хозяин отпустил его взгляд, так резко, что парень споткнулся и едва не растянулся на полу; только чудом сохранил равновесие, выпрямился и почти побежал прочь.
Я снова дернулся, рискуя вывихнуть плечо.
— Не трепыхайся, — сказал Алан почти ласково. — Больше ты никуда не убежишь. Жаль, что милый обычай укладывать провинившихся слуг в гробы с освященными крестами на крышке — всего лишь выдумка писак. С удовольствием запихнул бы тебя в гроб на несколько месяцев.
— Что с Кристианом? — рванулся я, а он уже уводил меня по коридору, прочь от гостиной, и продолжал, как будто ничего не слыша:
— Но можно поступить иначе… просто посидеть взаперти
— Вы лежали в гробу? Есть с чем сравнивать?
— Будешь смеяться — но да, лежал, — весело улыбнулся Алан. — Истребить недостоверные слухи невероятно сложно: всегда найдется кто-нибудь, кто пожелает их проверить.
— Жаль, что вас не проткнули колом, — сказал я искренне. — Тоже в порядке проверки слухов.
— Хотели и колом проткнуть, но не успели. Увы. То есть, для несчастных — увы, а я, как видишь, жив и здоров.
Я сделал очередную попытку освободиться от его руки. Бесполезно: Алан толкал меня перед собой легко, как котенка, хотя мы были примерно одного роста и комплекции, и не позволял мне развернуться. Со стороны все выглядело вполне естественно: твердой дружественной рукой, лежавшей у меня на плече, Алан направлял движение младшего товарища, который слегка перебрал спиртного или порошка. От отчаяния я уже готов был взвыть, если бы только знал, что это поможет.
— Вы убили Кристиана? — попытался я хотя бы оглянуться.
Вместо ответа Алан наградил меня чувствительным пинком.
— Почему бы вам не отпустить меня? На кой я вам сдался?
— Илэр, ты задаешь слишком много вопросов. Тем, кто помалкивает, живется намного легче.
— А все-таки?
— Ты же знаешь, что я люблю тебя. Поэтому и не могу отпустить.
— В гробу я видал такую любовь!
С этими словами, сопровождаемый новым пинком, я вылетел из клуба на автостоянку. В голове бился вопрос: неужели они только разговаривали? Иначе с чего бы Алан такой бодрый и полный сил? С другой стороны, где Кристиан? Не мог же он позволить увести меня, не сказав ни слова? На него не похоже. Или двое носферату договорились между собой о чем-то, о чем мне знать не следовало?
— Где Кристиан? — снова спросил я, когда мы остановились перед авто Алана.
Тот вздохнул и надавил мне на затылок, принуждая сесть в салон.
— Ты ведь из-за него остался, хотя мог спокойно уйти с Кати и бегать от меня еще неделю?
— Конечно, из-за него. Не из-за вас же!
— Вот за это, — щелкнула, запираясь, дверца, — я тебя и люблю, Илэр.
Алан привез меня в странное место; пробыв там целую неделю взаперти, я так и не понял, что это было: полуподвальное помещение со множеством комнат (в одной из которых, как мне показалось мельком, было что-то вроде кухни), с грязным коридором, освещенным одной пыльной тусклой лампочкой. Обитавшие здесь люди что-то очень уж приниженно склонялись перед Аланом и по-собачьи заглядывали ему в глаза. Я даже не понял, вампиры они или нет. В общем и целом место походило на какую-то нелегальную ночлежку. Даже в вечных джинсах и футболке Алан смотрелся здесь дико и не к месту; может быть, просто выражение его лица, безмятежное и дружелюбное, не вписывалось в общую атмосферу безнадежности и какого-то пыльного, застарелого страха.
Однажды мне уже довелось просидеть под арестом около недели: было это давно, десять или даже одиннадцать лет назад, в загородном особняке Лючио, где он держал меня, как приманку для Кристиана. Судьба у меня, что ли, такая — попадать в зависимость то от одного, то от другого носферату. Кажется, именно таких, как я, называют "профессиональная жертва". Противнее всего было то, что даже самое отчаянное сопротивление мое ничего не давало: Алан сегодня был явно в ударе и легко сметал любые выставленные мною барьеры. Видимо, он на самом деле здорово на меня разозлился, и злость придавала ему сил.