Пока смерть не заберет меня
Шрифт:
Я боялся, что она начнет спрашивать: почему вот так вдруг, да еще с утра пораньше, да зачем ехать за город, да почему мой опекун не может сам приехать ко мне, что за таинственность такая… Но Мэвис только улыбнулась и сказала:
— Подождешь пару минут? Мне нужно переодеться, — и скользящим жестом указала на свой легкий домашний костюм, состоящий из мягких светлых брючек и куртки.
— Конечно, — поспешил согласиться я и сел ждать на мягкий пуф тут же в прихожей; пройти в комнату решительно отказался — боялся, что это каким-то образом затянет сборы. Впрочем, меня тут же начала мучить совесть: примчался чуть свет, не дал человеку ни поесть, ни даже выпить кофе, хотя сам всю ночь просидел в ресторане… Когда через несколько минут Мэвис вышла из
Утренний кофе все-таки перерос в легкий завтрак; я, правда, от еды отказался, пил кофе и смотрел на Мэвис. Она была одета в легкий свитер под горло и в одну из своих любимых длинных свободных юбок. Который уже раз я подумал, как несовременно она выглядит на фоне большинства столичных девушек, обнажающих все, что только можно: и ноги, и руки, и грудь до пределов приличного, а иногда и сверх этих пределов; с накладными ресницами и ногтями, с искусственными бюстами и силиконовыми губами, с пирсингом и прочими украшениями в различных частях тела. Может быть, и Аврора, как позже — Мэвис, изначально привлекла меня своей исключительной естественностью. Только вот у Авроры и естественность оказалась какой-то… наигранной, что ли? — как весь ее образ шестнадцатилетней неформалки. В Мэвис же не было ни капли притворства. Она не пыталась подать себя с выгодной стороны, как-то привлечь к себе внимание, соблазнить и охмурить самца — на что были направлены все усилия подавляющей части молодых девиц — и этим была особенно мне дорога. Увы, я сам никак не соответствовал этой простоте и чистоте, и рядом с Мэвис особенно остро чувствовал, насколько грязна и темна моя собственная душа, соприкоснувшаяся с такими мерзостями, от которых Мэвис отшатнулась бы в отвращении, если бы лишь заподозрила меня в причастности к ним.
— …Поедем на моей машине? — предложила она. — Где ждет твой друг?
Я объяснил и спросил, знает ли она, как доехать. Мэвис представляла эти места довольно неплохо.
Ехали мы быстро, Мэвис удивительно ловко и уверенно управлялась со своей старенькой машиной; в дороге она не отвлекалась на разговоры, и мы сказали друг другу от силы пару слов. Да я и не испытывал потребности говорить, мне хорошо было уже от сознания того, что Мэвис рядом. По дороге я коротко переговорил по телефону с Кристианом, предупредив о нашем приезде, и условившись встретиться в небольшом сквере неподалеку от гостиницы. День обещал быть солнечным, и ничто не помешало бы провести на открытом воздухе час-другой. Кто как, а лично я насиделся уже в четырех стенах.
Кристиан уже ждал, сидя на скамье с удобно изогнутой деревянной спинкой. Заметив нас издалека, он поднялся навстречу и приветствовал нас стоя. Мэвис, подойдя, с любопытством подняла на него глаза.
— Познакомься, пожалуйста, — обратился я к ней. — Это Кристиан.
— Мэвис, — просто сказала она и первой протянула руку для пожатия, пытливо вглядываясь в лицо моего друга.
Кристиан ответил долгим пристальным взглядом и чуть сжал ее маленькую изящную ладонь.
— Кристиан Лэнгли. У вас удивительно поэтичное имя, Мэвис. И редкое.
Она улыбнулась чуть лукаво.
— То же самое сказал мне Илэр при знакомстве.
Они все смотрели друг на друга, как будто между ними происходил какой-то важный, неслышный посторонним разговор. В эту минуту я мог бы уйти, а они и не заметили бы, и это вдруг неприятно меня царапнуло. Что-то между ними происходило. Мэвис неотрывно смотрела в синие глубокие глаза Кристиана, и на лице ее проступало странное выражение какой-то мягкой, упоенной мечтательности, губы чуть дрогнули в улыбке. А Кристиан — он был так серьезен и строг, и взглядом, казалось, стремился проникнуть в самую душу Мэвис. Мне вдруг отчаянно захотелось встать между ними, прервать этот бессловесный разговор. Но они как будто услышали мои мысли и одновременно повернулись ко мне, и улыбнулись одинаково
— Илэр сказал, что вы были его опекуном, — ее удивительные светлые глаза вновь метнулись к глазам Кристиана, словно их притягивало магнитом. — Вы, наверное, его крестный отец?
— Нет, Илэр не крещен.
— В самом деле? — удивилась Мэвис. — Я не знала.
Еще бы она знала. После ее выступления относительно замужества мы никогда больше не говорили о боге и религии. Стоило ей хотя бы упомянуть об этих предметах или о чем-то связанном с ними, я тут же уводил беседу в сторону. Нет, я вовсе не считал ее веру и ее мировоззрение чем-то глупым и не стоящим обсуждения, но полагал лично для себя невозможным говорить об этом. Алан крепко вдолбил мне в голову мысль о собственной низости и, так сказать, несовместимости с высокими сферами. Да что там — с того самого дня, когда мы с Аланом сидели в соборе и обсуждали блэк-арт, я и в церковь-то ни разу не заходил. Уж и не знаю, как Мэвис терпела рядом с собой такого откровенного атеиста…
Нежная рука Мэвис неосознанным жестом коснулась ямочки между ключиц — там, скрытый свитером, на тонкой золотой цепочке висел крестик. Проследив ее жест, Кристиан перевел взгляд на меня; в глазах у него мелькнула тревога, тут же умело, впрочем, спрятанная за дружелюбной внимательностью, когда он снова повернулся к Мэвис.
— А к какой церкви принадлежите вы? — спросил он вдруг вкрадчиво. Такого тона, — да и такого вопроса, — я не ожидал, и уставился на него с недоумением, но все его внимание было полностью поглощено Мэвис и тем, что она говорила.
Вероятно, он хотел выяснить что-то для себя важное, но мне было невмоготу слушать все эти церковные постулаты и разъяснения к ним, — а Мэвис взялась растолковывать их с большой охотой, — тем более что половину я все равно не понимал. Сидеть и слушать с постным лицом, не участвуя в разговоре, было бы глупо, и я извинился и сказал, что отойду на несколько минут — мол, очень хочется пить, куплю какой-нибудь воды и вернусь.
— И мне, пожалуйста, купи газированной воды, — попросила Мэвис, прервав свои разъяснения.
Я ушел из сквера, оставив их вдвоем; без меня они скорее найдут, о чем поговорить. Непонятная тревога грызла мне сердце. Да, непонятная: ведь я так хотел познакомить двух своих самых близких людей, почему же теперь мне так не по себе? Из-за слишком уж пристальных и долгих взглядов, которыми они обменялись? Но, подумаешь, что же тут такого: люди встретились впервые и стремятся скорее понять, что представляет собой новый знакомый. Откуда во мне эта мнительность, почему я жду подвоха даже от друзей?
Сунув руки в карманы длинного пальто, я шел по улице, все удаляясь от сквера, и, честно говоря, возвращаться мне не хотелось. Может быть, в самом деле, поймать такси и вернуться в город? Правда, потом трудно будет объяснить свое поведение Кристиану и Мэвис, раз уж я самому себе не в силах дать отчет в собственных стремлениях, но ничего, как-нибудь обойдутся без объяснений.
Ни до какого магазина я так и не дошел. Уселся на тянущуюся вдоль тротуара невысокую оградку и, вцепившись пальцами в холодный мокрый металл, предался мрачным размышлениям. Правильно все-таки Алан сказал, что мне следовало родиться девчонкой. Тогда было бы хоть не так стыдно распускать сопли по любому поводу. Ну что я за человек? не могу принять ни одного мало-мальски самостоятельного решения! Вот взять хотя бы отношения с Мэвис. Даже в этом вопросе — будем наконец честными — я втайне надеялся на Кристиана, на то, что он каким-то волшебным способом сумеет разрешить мои затруднения. Самому же мне не хватало смелости сделать первый шаг и хотя бы — для начала — сказать Мэвис о своих чувствах. Неужто я и в этом надеялся на Кристиана? Похоже было на то. Холодными руками я сжал голову. Господи, какой же я осел!..