Покемоны и иконы
Шрифт:
А если можно оскорбить чувства верующего, то можно оскорбить и чувства неверующего? Так? Вот я, например, убежденный атеист. И меня оскорбляет сама мысль о том, что я могу быть наказан за свои убеждения. Оскорбляют меня бесчисленные церковные праздники, вот, например, Рождество так и вовсе государственным считается! Оскорбляет и то, что разные церковные песнопения, молитвы, проповеди показывают в прямом эфире по центральным каналам. Оскорбляют меня и тысячи церквей, которые растут как грибы, в то время как денег на строительство детских садов, школ и больниц не могут найти. Попы в своих чёрных рясах оскорбляют, будто у страны вечный траур. Я, как атеист, возмущен, что они, попы, уже и в школах, и в институтах, и даже в армии, не говоря уже о том, что ни одно собрание в Кремле не проходит без них. Почему вместо попов не позвать заслуженных или лучше молодых учёных? Почему им денег не дать на науку, на строительство новых институтов, на новые компьютеры, на зарплату достойную, чтоб они за границу не сбегали?
Может быть, я и рад был бы поверить в бога, только поводов для этого не было. Ведь, судя по тому, как живут попы, бог только на них обращает внимание, только им благоволит, а я рясу надевать не собирался. Неудивительно, почему попы так рьяно охраняют свои чувства от оскорбления. Ещё бы! Лиши их привилегий, доходов, власти, что тогда останется от их веры? Такие чувства должны быть неприкасаемы. Как и чувства ранимых на оскорбления чиновников.
11. Дошёл до ручки
«…В период времени с 3 марта 2016 года по 2 сентября 2016 года Соколов Р. Г., находясь в неустановленном следствием месте, при неустановленных обстоятельствах, не имея лицензии, т. е. незаконно, приобрел устройство, смонтированное в корпусе шариковой авторучки, являющееся специальным техническим средством, предназначенным для негласного получения информации, то есть совершил преступление, предусмотренное статьей 138.1 УК РФ…»
На следующий день после своего ролика про покемонов я вдруг стал звездой «телевизора». Про меня где только не писали и не показывали. Пиком популярности можно было считать пятиминутные сюжеты на «России 24» и «РенТВ». Последние особенно порадовали: взяли интервью у какого-то экстрасенсорного психологоанатома, и тот сходу мне диагноз поставил. Ну как было не порадоваться всеобщему интересу к моей персоне?
Не забыли про меня и земляки, одним из первых «откликнулся» пресс-секретарь областного ГУВД: «Если бы кто-то спросил лично меня – не как полицейского, а как гражданина, я бы ответил, что не на три года, как это указано в законодательстве, надо отправлять на тюремные нары таких покемонистов, а минимум на пять, а то и больше, чтобы другим неповадно было богохульствовать в святых местах. Уверен, что этот чудак, причисляющий себя к охотникам на покемонов, вряд ли бы сделал то же самое на месте захоронения своих родных и близких. А сейчас он поглумился на месте расстрела мракокраснобесами целой семьи, в том числе детей. Мало кто поддержит выходки этого так называемого блогера. Не нужно путать демократию со вседозволенностью. По-моему, это провокация, откровенный вызов всему обществу. Как мы все отреагируем на это? В очередной раз проглотим плевок во всех здравомыслящих людей? Одни вертихвостки в Москве уже дошутились. Чем это закончилось, всем хорошо известно».
Я читал это и не мог поверить своим глазам! Разве эти слова полицейского не были призывом к разжиганию ненависти и вражды не только ко мне, но и к другим атеистам? «Чтоб другим неповадно было» – это типа «повесим одного и оставим болтаться, чтоб остальные боялись»? А «богохульствовать в святых местах» – это как? Ну вот объясните мне, как место убийства убийцы может быть святым? И даже если опустить всю эту лирику про гонение, унижение и уничтожение Николаем Кровавым собственного народа, то мест, где совершались жестокие и несправедливые казни, убийства и трагедии, на Земле нашей бесчисленное количество. Может, как раз в том месте, где товарищ полицейский в туалет ежедневно ходит, когда-то злодей-помещик задушил собственными руками несовершеннолетнюю крепостную девушку, что отказала ему в интимной связи? Может, она, бедная, не меньше каждой расстрелянной царской дочери страдала и была
С экранов телевизора, в интернете на меня сыпались обвинения в разжигании ненависти и вражды к верующим. Выступали какие-то подозрительные субъекты, уверяющие в оскорблении их чувств. Были и такие, что прямым текстом угрожали расправой и желали моей смерти. Протоиерей Смирнов так вообще предложил меня на кол посадить. Это меня не могло не позабавить. Поначалу.
Читая каждый день свежие комментарии о себе, я понемногу стал осознавать, что всё это скоро может закончиться. Причём не лучшим для меня образом. Внутренний голос подсказывал мне, что церковно-государственная карательная машина всерьез повернула свою гильотину в сторону моей головы. Простым сотрясением воздуха и потоком хлынувших на меня обвинений явно всё это не должно было закончиться. Я стал ждать, когда в мою дверь позвонят и представятся.
Верить в это не хотелось. На всякий случай я даже ролик выпустил, где попытался объяснить, для чего я в храм ходил. Шли дни, но кроме злобных обвинений в сети в мой адрес – ничего. Спустя неделю я даже подумал: «Может, пронесло?» Но тревога не проходила. Было такое чувство, как в школе, когда училка говорит: «К доске пойдёт…», а затем начинает скользить пальцем по журналу, вчитываясь в фамилии. И чем ниже её палец двигается по списку, тем ниже ты съезжаешь со стула, пытаясь спрятаться под партой. Как это мучительно – ждать, что назовут именно твою фамилию, но при этом надеяться, что на сей раз пронесёт. Я закрывал глаза и представлял, как сижу в классе. В самом центре. Один. Наедине с учителем. А она издевательски медленно читает фамилии, приближаясь к моей. И когда вдруг останавливается, как бы радостно найдя то, что искала, также медленно поднимает голову и вонзает свой взгляд прямо в мою переносицу. Я не слышу её голоса. Давление зашкаливает, и кровь выстукивает по вискам марш, под который меня, связанного, несут и бросают в костер. Мы с друзьями вновь и вновь просматривали новостные выпуски обо мне, все смеялись. И я. Но с каждым просмотром я всё ближе и ближе чувствовал жар костра.
Наступил сентябрь, и с началом учебного хода шумиха вокруг меня стихла. Накануне того дня, когда жизнь моя перестала быть прежней, Ирка осталась у меня на ночь. У неё началась учёба, а от меня до универа добираться было слишком долго, поэтому мы уже настроились видеться только на выходных. Пока она принимала душ, я прошёлся вдоль стола, где было расставлено моё «студийное» оборудование. Мысленно прокрутил последние ролики, вспомнил, что так и не внедрился в секту и не снял хороший сюжет об этом. «А где, кстати, ручка?» – подумал я и стал открывать многочисленные коробочки. «Вот она», – она была абсолютно новая, лежала в жёлтой упаковке от «Алиэкспресс». На упаковку была наклеена бумажка с моей фамилией и адресом. Я зачем-то подковырнул её ногтем, не удержался и полностью оторвал, смял и выбросил в ведро. Потом потрогал диски и флэшки с записанными видео, переложил их с одного края стола на другой. Затем развернул штатив с видеокамерой к дивану. Мне в голову пришла шальная мысль записать на камеру, как мы с Иркой занимаемся сексом.
«Может, заранее обсудить с ней это?» – задавал я себе вопрос, замечая, что только от одной мысли моё возбуждение возрастало. «Или сделать ей сюрприз?» – эротическая фантазия быстро разыгралась и помчала меня во все тяжкие. «Она мне этого не простит, но, уверен, сама жутко возбудится», – продолжал я прокручивать воображаемый сюжет, совсем не заметив, как Ирка подошла ко мне сзади и ещё мокрым телом прижалась, нежно обвив мою талию своими руками. Я медленно развернулся, и полотенце с её плеч соскользнуло на пол.
Мы уснули поздно. Даже не помню, как глаза начали смыкаться. В тот вечер между нами, как в грозовую ночь, один за одним пробегали электрические разряды, страсть была такая безумная и безудержная, что, чуть отдохнув, нас вновь и вновь бросало друг к другу, соединяя в один проводник, в одну замкнутую цепь. Может, вмешалось шестое чувство, как будто понимаешь, что с человеком тебе увидеться больше не суждено, и вы смотрите друг на друга, держите друг друга за руки, гладите другу другу волосы и плечи, как в последний раз, чтобы каждый бугорок, каждая морщинка, каждый волосок остались в памяти кончиков пальцев.
Конец ознакомительного фрагмента.