Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране
Шрифт:
срочном порядке доставил принца в столицу. Мы опасались интриг со стороны дяди наследника.
Аничков разбудил Наср эд-Дина ночью, и вдвоем они двинулись в путь. В Казвине им перекрыли
дорогу сторонники дяди. Принц дал денег, и те расступились. В Императорской миссии в Тегеране
все годы правления шаха хранилась долговая расписка, Наср эд-Дин занял деньги у Аничкова, своих у него тогда не было. До конца жизни шах называл себя другом российской короны, но, что
характерно, долг не
кону находился гигантский куш - богатая ресурсами восточная страна.
Колонизаторы плотно работали с шахом: крупными займами в сочетании с военной угрозой
добивались намеченной цели. Дело было несложным, Персия пребывала в состоянии полного
краха, и выбраться из него шансов не было никаких. Новая история Ирана, пожалуй, не помнит
такой коррупции власти при полном отсутствии патриотизма, как в те времена.
Характерный пример — состояние армии.
Наср эд-Дин уделял этой теме большое внимание и очень любил, чтобы его признавали
реформатором, равным Петру. Он действительно совершил небывалый поступок: сбрил бороду и
облачился в австрийский мундир.
Чтобы дальнейшее не удивляло, следует пояснить: основными чертами монарха и его окружения
были тщеславие, алчность и лень. Первое в некоторой степени служило импульсом старта, второе
вынуждало кроить и коверкало суть, а третье полностью хоронило любое здоровое начинание.
Так, следуя мудрым деяниям Петра, на должность армейских инструкторов наняли иностранцев.
Но поиск вели среди местных, тех, кто был под рукой и, главное, дешево стоил. Пехоту, к примеру, муштровали австриец, бывший тифлисский трамвайный кондуктор, и немец, телеграфист из
Сухума. Оба — бригадные генералы.
По официальным данным, пехота насчитывала 65 тысяч штыков, в действительности не
превышала 20 тысяч. Остальные были распущены по домам, где занимались своими делами.
Было закуплено 30 000 австрийских винтовок, но их никому не давали, боясь пропажи и порчи. То
же касалось патронов. В результате солдаты носили пистонные ружья без пороха и кремней.
Обмундирование было австрийским, но обувь в комплект не входила, поэтому многие были
босыми. Для полной оценки боеспособности войск можно добавить, что рацион питания рядового
солдата состоял из винограда, арбуза, нечасто — сыра и лаваша.
Не лучшим образом дела обстояли и с артиллерией. Ее арсеналом командовал министр искусств
(государственные должности продавались). Сколько пушек в стране, никто толком не знал.
Считалось, что около тысячи. Однако в это число входил медный и бронзовый антиквариат времен
Аббаса и шаха Надира. Количество современных стволов колебалось от 30 до 40
стрельбы проводились один раз в год: брали по одному орудию каждого вида и стреляли кто
дальше. Было еще одно уникальное обстоятельство, требующее упоминания: лошади,
выделенные для перевозки орудий, принадлежали гарему. В военных нуждах они применялись
только с согласия шахских жен и главного евнуха, тоже, кстати, бригадного генерала.
Войска не приносили побед. Это печалило шаха. Как- то раз, после проигранной стычки с
туркменами, он созвал своих полководцев, грубо их обругал и приказал немедленно что-нибудь
сделать. Тут же был созван военный совет, на котором решили купить галстуки, наподобие
русских, и перчатки по австрийскому образцу. Через три дня несколько обновленных полков были
представлены строгому шаху. На солдатах поверх мундиров висели разноцветные галстуки, а за
поясом — по одной нитяной перчатке (все, что было на местном базаре). Реформа коснулась
также элитных частей. Шахский конвой одели в казачьи черкески и прусские каски с острыми
пиками на макушке.
Единственной боеспособной частью персидской армии была регулярная кавалерия, а именно
казачья бригада. Она состояла из трех кавалерийских полков под командованием русских
офицеров, находившихся на императорской службе.
Здесь тоже имелись свои нюансы: командир бригады подчинялся главе нашей миссии в Тегеране, который в каждом отдельном случае решал, должны офицеры слушать персидского шаха или нет.
Иррегулярная кавалерия (племена), по разным оценкам — до 200 тысяч сабель, была пригодна к
военному делу не более пехоты и артиллерии.
Все устройство страны отражалось в этих примерах.
Но шах и двор по этому поводу не горевали. Они сдавали державу в аренду. При их интеллекте это
было намного доходней, чем самостоятельно ею управлять.
К концу XIX столетия нефть, лес, рыбные промыслы, морские порты, транспорт, таможня,
строительство железных и шоссейных дорог, телеграф, ирригация, добыча драгоценных металлов, страховое и банковское дело, азартные игры — всё находилось в руках иностранцев: русских и
англичан, с большим преимуществом первых.
В 1895 г. британский посол в Тегеране Мортимер Дюранд писал в своих донесениях в Лондон:
«...страна разграблена, а управление дезорганизовано. Отсталая, плохо управляемая, беззащитная
Персия подвергается постоянному давлению с севера. Не может быть сомнения, что в Тегеране
влияние России является преобладающим и направляется на срыв любого мероприятия по
реформированию или во имя прогресса Персии, чтобы предотвратить все, что может