Покорение Крыма
Шрифт:
— Ты с кем говоришь, сволочь!.. Попрекать меня нарушенным словом?! Ах ты свинячья рожа! Да я прикажу выпороть тебя, как щенка!
Якуб вздрогнул всем телом, испуганно уставился на Веселицкого с немым вопросом: «Переводить?»
Пётр Петрович, косясь на командующего, шепнул скороговоркой:
— Скажешь, что его сиятельство выражает своё неудовольствие затягиванием подписания акта.
Накричавшись, Долгоруков подошёл к Азамет-аге вплотную и, тряся перед его носом толстым пальцем, сказал жёстко:
— Я
Ага, вытянув жилистую шею, напряжённо выслушал переводчика и упавшим, растерянным голосом пообещал:
— Завтра, после полудня, я привезу акт.
— Посмотрим, — небрежно шевельнул губой Долгоруков.
На следующий день Азамет в лагерь не вернулся. Вместо него приехал Кара-Мегмет-эфенди.
— Мы готовы вступить под покровительство России, — сказал эфенди, подавая письмо от ширинских мурз и духовенства.
— Почему не приехали чиновники? — грозно спросил Долгоруков.
— Они опасаются преследований хана, который с отрядом преданных ему татар стоит у Кючук-Карасу.
— Эмир-хан, помнится, сказывал, что Селим-Гирей в Балаклаве, — вмешался в разговор Веселицкий.
— Нет, хан у Карасу.
— Какую же надежду питают мурзы на него, отвергающего союз с Россией? — снова заговорил Долгоруков. — От такого хана польза невелика, но вред он может причинить изрядный. Неужто в роду Гиреев перевелись особы, достойные сего высокого титула?
Эфенди был степенен и невозмутим — ответил сдержанно, но уверенно:
— У нас и прежде по году и более — до утверждения Портой нового хана — Крым управлялся Ширинами и прочими чинами дивана. Если русский паша не желает иметь дело с Селим-Гиреем, то можно обойтись и без него... На первый случай.
— А на второй?
— Аллах не оставит нас без своего совета, — воздел к небу руки эфенди.
— Ну коли так. — Долгоруков поскрёб пальцем колючий подбородок, — даю вам ещё четыре дня для приезда депутатов с подписанным актом. А чтобы вернее было — пусть захватят с собой аманатов из знатных фамилий. Всё!..
Эфенди ничем угощать не стали, подарков не дали, сразу выпроводили из лагеря.
Долгоруков оглядел генералов, присутствовавших при разговоре.
— Слышали?.. Думается мне, что не получим мы акта, доколе Абазы-паша сидит в Кафе.
— Я тоже полагаю, что татары надеются на турецкий сикурс, — отозвался Берг. — Казачки, что в разведывание ходили, говорят, будто в Кафу морем прибывают корабли с янычарами.
— Казачки казачкам рознь, — заметил Романиус. — Я с ними воевал — разных повидал. Иным соврать — что плюнуть.
— А мне ясно одно, — подал голос Эльмпт. — Коль силы
Долгоруков посмотрел на Берга.
Седовласый генерал плавно качнул головой:
— Атакуйте.
— Тогда на рассвете выступаем! — заключил Долгоруков, смяв в кулаке татарское письмо.
22 июня — 1 июля 1771 г.
Оставив в Кезлеве гарнизон из двух рот под командой капитана Карабина, генерал Броун покинул город, направившись к Карасувбазару. За три перехода отряд без особых приключений одолел семьдесят пять вёрст, но у деревни Арынь, где Броун собирался остановиться на ночлег, подвергся неожиданному нападению татар. (Они сопровождали отряд все дни марша, но держались на почтительном расстоянии и злых намерений не проявляли. Отряд привык к ним, перестал обращать внимание и едва не поплатился за беспечность).
Татары выскочили из-за холмов, стремительно атаковали обоз с кезлевскими трофеями и припасами, отставший от отряда почти на версту. Торопливые, неприцельные выстрелы обозников не причинили им вреда. Зато татарские пули и стрелы ткнулись в тела солдат и казаков, враз сразив семь человек. Беспорядочная ружейная стрельба, открытая батальоном Воронежского полка, за дальней дистанцией была бесполезна, а молдавские гусары к стычке не поспели — татары с прежней стремительностью скрылись за холмами.
Ночёвка в Арыни прошла неспокойно: всех держала в напряжении непрерывная стрельба невидимых в ночи неприятелей. Пришлось даже загасить костры, на которых солдаты готовили нехитрый ужин — татары стреляли на огонь и ранили нескольких человек. Выдвинутые в охранение усиленные караулы и пикеты тоже стреляли, но редко, больше для острастки.
На рассвете отряд покинул Арынь и стал готовиться к переправе через протекавшую поблизости от деревни речку.
На холмах опять показались конные татары. Большими и малыми группами они выскакивали вперёд, стреляли, кричали. Несколько смельчаков подскакали совсем близко, замахали руками:
— Гяур, гяур… Бросай ружьё... Иди плен...
Поручик Красовский длинно выругался, дёрнул у солдата ружьё, приложился, долго выцеливал и метким выстрелом свалил с лошади одного татарина.
— Так-то лучше будет, — процедил он сквозь зубы под одобрительные возгласы солдат. И тут же охнул: — Господи, а это кто?
На холмах, словно из-под земли, вырастали тысячи всадников. Ехали они медленно, уверенно, внушая ужас своей многочисленностью. Это нурраддин-султан вывел свою конницу — 60 тысяч сабель!