Покоренная горцем
Шрифт:
Колин заглянул в свою кружку и хмыкнул. Его лучшее убийство? Ну, уж ему-то точно не пришлось подкрадываться.
— Это было три года назад, — сказал он, обмакнув хлеб в жаркое. — Мы с моим братом преследовали небольшую группу, вознамерившуюся убить того, кого брат поклялся защищать. Я увидел, как он врезался в середину отряда, и это взволновало мне кровь и придало сил моей руке. — Он откусил изрядный кусок черствого хлеба и запил его элем. Черт, ну почему ближайший соратник Вильгельма Оранского не мог проявить великодушие и обзавестись приличным поваром? — Я дождался, когда первый всадник подскачет ко мне, и вонзил меч ему в плечо. Клинок вошел глубоко, до самого позвоночника. Он умер мгновенно.
Кто-то с силой хлопнул
— Отличный удар, приблудный! А вот я однажды…
Колин узнал Джералда Хэмптона со двора — грубого и недалекого верзилу, лишившегося двух передних зубов. Он продолжал рассказывать Колину свою историю, совершенно не подходящую для ушей дамы, только что вошедшей в зал и направлявшейся к дальнему концу стола вместе с капитаном Гейтсом.
Взгляды всех присутствующих устремились в ее сторону. Уставился на кузину и лорд Девон, однако в его глазах не было и тени восхищения; он еще крепче прижал служанку к груди, угрюмо наблюдая за леди Джиллиан из-под набухших век.
Сегодня к ужину она надела простое синее платье, изготовленное, как показалось Колину с его безошибочным взглядом горца, из шерсти ягненка. Впрочем, он знал бы это наверняка лишь после того, как пощупал бы. Волосы Джиллиан спадали на плечи сияющими локонами, забранными назад с лица венком из мелких белых цветов. Она не взглянула на него — или на кого-либо еще, — ожидая, когда Гейтс выдвинет для нее стул справа от ее кузена. За столом теснилось множество солдат, и она казалась слишком хрупкой и совершенно неуместной среди этих грубых, неотесанных болванов. Колин увидел, как она увернулась от крепкой руки, тянувшейся, к ней слева. Хэмптон же тем временем приукрашивал свой рассказ подробностями, явно не подходящими для женских ушей. А Эдмунда с ней не было…
Дьявольщина! Как быть с ней и с ее ребенком, когда битва начнется? Колин не думал об этом. Не хотел. Но он определенно не сможет остаться в стороне, когда его люди начнут крошить без разбора всех, кто обитает в Дартмуте. Сможет ли он позаботиться о ней и о мальчике во время сражения? Возможно, не сумеет. А удастся ли вывести ее с ребенком из замка, прежде чем прибудут его люди? Проклятие, ну почему его одолевают эти мысли? Не следовало ему проводить целый день с ней и ее сыном. Он научился не слышать велений сердца, научился не позволять чувствам мешать осуществлению решений, которые необходимо выполнять. Он не хотел брать мальчика, когда этим утром Гейтс сунул его ему в руки. Ему не нужно было вмешиваться в дела д'Атра с этой женщиной. И уж конечно, не следовало учить ее ребенка обращаться с мечом. Это входило в обязанности Гейтса, однако капитан, очевидно, пренебрегал ими. Но самое худшее во всем этом то, что он получил огромное удовольствие от проведенного дня.
Хэмптон толкнул его локтем в бок.
— Она хороша, согласен? Но холодна и невозмутима, как разложившийся труп.
«Это ее защита от таких паршивых свиней, как ты», — подумал Колин. Обмакнув еще один кусок хлеба в миску, он молча кивнул. Прожевав, спросил:
— Почему ребенок не ужинает с матерью?
— Этот мальчик — бастард, а граф не любит, когда ему напоминают, что его высокородная кузина — шлюха.
Колин скрыл свой помрачневший взгляд за кружкой и покосился на леди Джиллиан. Он провел с ней весь день, и все это время она была невозмутима и не проявляла ни малейшего интереса к обитателям Дартмута — только к своему сыну. Нет, она не была шлюхой.
— Кто отец ребенка? — спросил он, не удержавшись.
— Черт его знает, — ответил Хэмптон. — Но только не он. — Он указал на д'Атра, сидевшего рядом.
— В этом вы правы. — Лейтенант подмигнул Хэмптону, утер рот рукавом и склонился так низко над столом, чтобы только ближайшие соседи могли его услышать. — Если бы это был я, она родила бы близнецов.
Солдаты громко
Отсмеявшись, он откинулся на спинку стула, подальше в тень, и продолжил собирать по крохам те важные сведения, которые сообщали ему люди Девона, сами того не ведая. Невольно его взгляд снова скользнул к леди Джиллиан, уткнувшейся в свою миску. Она ни с кем не разговаривала, ужиная среди целой армии мужчин. И не обращала внимания на мрачные взгляды, которые бросал на нее кузен. Резко высвеченный пламенем камина, ее профиль, частично скрытый светлыми прядями, завораживал Колина. Он боролся с собой всю следующую четверть часа, не понимая, почему его взгляд то и дело возвращается к ней. Ему не нравилось, что он был не в состоянии полностью контролировать себя. Вроде бы ничего на него не действовало — ни красивое лицо, ни округлые бедра, по которым хотелось провести ладонями, но все же он то и дело ловил себя на том, что смотрит, как она подносит ложку к губам и осторожно дует на жаркое. Привычка, которую она, похоже, приобрела, когда кормила ребенка.
— Ты сегодня снова опоздала, Джиллиан! — выпалил наконец ее кузен, не в силах больше сдерживать свою злость.
Смех за столом затих, как только раздался резкий голос Девона. Некоторые из мужчин выглядели смущенными — словно знали, что сейчас последует; и было ясно, что их это не радовало. Однако другие, подобные лейтенанту д'Атру, ухмылялись, явно довольные происходящим.
Леди Джиллиан не поднимала глаз от своего ужина и продолжала есть, словно не слышала слов кузена. Видимо, это привело его в ярость. Он столкнул служанку с коленей и потянулся за кружкой.
— Джиллиан, разве я не говорил тебе, чтобы ты не заставляла меня ждать? Я обеспечиваю тебя всем этим. — Он простер руки в стороны, словно преподносил ей сокровища, о которых мечтает любая женщина. — А ты отказываешься подчиняться моим приказам…
— Нужно было накормить Эдмунда, — вмешался капитан Гейтс, бросив на Девона взгляд, призывавший его угомониться. — Ваша кузина очень преданная мать.
— Хотелось бы, чтобы она к тому же умела быть благодарной. Это ведь с моего стола питается ее паршивое отродье.
Леди Джиллиан наконец положила ложку и подняла взгляд на кузена. Глаза ее пылали ненавистью, но голос, когда она заговорила, звучал подчеркнуто холодно:
— Стоит напомнить вам, что это золото моего отца помогает наполнять ваши кладовые, милорд.
— Ах вот как?! — воскликнул Девон. — Гордая, хоть и опозоренная дочь лорда Эссекса подала голос! — Солдаты вокруг нее засмеялись, и ей пришлось сдвинуться в сторону, чтобы уклониться от брызг слюны с кусочками жеваного хлеба. — Какая жалость, что она отвечает мне дерзостью. Ох, если бы я не был таким великодушным, то мог бы бросить ее сына…
— Ее опоздание к столу — моя вина, — перебил графа Гейтс. — Я оставил ее под надзором д'Атра, а он не отвел ее в замок вовремя чтобы как следует позаботиться о ребенке.
Лейтенант насупился и пробурчал:
— Она отказалась уходить и вместо этого позволила баст…
— Да ну?! — резко перебил Гейтс. — Значит, она, мой лейтенант? Вы подчиняетесь приказаниям женщины?
Колин неподвижно сидел на своем месте, но у себя на коленях он потирал пальцы, жалея, что между ними нет рукоятки кинжала. Они говорили о леди так, будто ее здесь не было, а она по-прежнему хранила молчание. Почему? Ни одна из женщин в Кэмлохлине не стала бы терпеть подобное обращение. Почему же эта терпит? Держать себя в руках — это одно. Но позволять кому-то так говорить о ней — совсем другое дело. И почему опять же Гейтс возложил вину на своего человека, а не на чужака, который и был виноват? Ведь это он, Колин, задержал леди, слишком долго занимаясь с ее сыном. Проследив за взглядом Гейтса, он понял, что капитан защищал не его, а леди Джиллиан и ее ребенка.