Покоренная викингом
Шрифт:
Рианон тихо сошла с лестницы незамеченной. Она глубоко вздохнула, когда увидела Рауена и других молодых людей, подданных Альфреда, теперь приехавших сюда, в ее дом.
В дом ее мужа, горько подумала она.
Да, они были здесь с тех пор, как он вернулся. В ту первую ночь, когда она спускалась с лестницы под руку с Эриком, они отнеслись к ней с должным уважением. Даже Рауен. Он коснулся ее руки, низко нагнувшись, а потом поцеловал ее в щеку, приветствуя ее как сестру, хотя рядом был Эрик. Такое его поведение заставило ее почувствовать себя брошенной: в том, что он поцеловал ее при Эрике,
Любовь прошла, подумала она. Все это было детской игрой, притворством. А может, так казалось оттого, что рядом был Эрик, слишком реальный, плотский по сравнению с этими фантазиями; оттого, что его прикосновения вызывали в ней жгучие, волнующие ощущения, и она в глубине души чувствовала его власть над ней. Она знала Рауена долгие годы, но Эрик смог понять ее лучше. Она много лет верила, что будет любить Рауена до смерти, но его поцелуи были уже такими далекими и призрачными, в то время как воспоминание о страстных губах Эрика вызывало головокружение, и тепло разливалось по телу…
Но ведь она не любит его и никогда не полюбит. Она никогда не будет уважать его, никогда не покорится ему.
Она выскользнула незамеченной из зала. Один из людей Эрика, ирландец, стоял на страже у дверей. Он поклонился ей, когда она проходила. Она не знала, куда идет, просто шла прочь отсюда.
Она быстро прошла кузницу, мастерские внутри городской стены, а потом вышла за ворота, миновав еще одного стражника из людей Эрика. Она спешила по тропинке, которая вела к покрытым травой скалам на севере. Через пятнадцать минут она достигла огромного дуба с раскидистыми ветвями, простиравшимися над прохладным, быстро бегущим ручьем.
Эгмунд похоронен здесь. Эгмунд и Томас. Адела уже приводила ее к этим могилам, и она провела тут много времени, молясь за их души. У нее была мысль перезахоронить их в соборе, но потом она отказалась от этого, вспомнив, как любила приходить к этому дубу: отсюда не видно было моря и кораблей с драконьими головами вдоль берега — ее собственного берега.
Она опустилась на колени в траву и снова молилась о друзьях, которые ушли навсегда, но мысли ее были далеко. Она села, лениво жуя травинку и глядя на воду. Она оцепенела, погруженная в мысли. Она не успела приготовиться к его возвращению, вернувшись домой в его отсутствие. Ей казалось, что жизнь ее не изменится; что она по-прежнему будет справедливо управлять своей землей по законам короля, Она всегда была справедлива.
Но сейчас…
Викинг стал здесь полным хозяином. Он осмелился утащить ее наверх, когда все собрались к обеду, и надменно свел вниз. Обед был отложен, и все ждали до тех пор, пока хозяин не утолит другой свой голод. И каждый раз, когда она тянулась за кубком меда, из которого они пили по очереди, и случайно касалась его пальцев, она встречала его взгляд и видела, что он смеется над ней.
А ведь другие считали его вполне цивилизованным. Адела находила его очаровательным. Слуги с радостью исполняли все его приказания. Люди Альфреда шутили с ним. Даже Рауен — Боже, даже Рауен! — казалось, уважал его.
«Мужчины», — подумала она с отвращением. А теперь он ушел на войну, чтобы убивать людей, и поэтому он был героем.
В первый день, сразу после обеда, она оставила его, чтобы самой устроить на ночь гостей. Некоторые должны были спать в зале, других нужно было разместить в городских домах. Необходимо было дополнительное сено и овес для лошадей. Дел было много, и она скрылась от него допоздна. Он обнаружил ее на кухне, где она отдавала приказания насчет завтрашнего обеда. Он встал в дверях, уперев руки в бока и глядя на нее своими синими глазами. Потом поднял руку и просто поманил ее:
— Пойдем!
Она повернулась со всем благородным презрением, на какое только была способна.
— Милорд, я занята, — сказала она, и ее тон заставил бы ретироваться самого храброго воина.
Но только не Повелителя волков. Она не успела даже повернуться к нему спиной, как его рука очутилась у нее на плече. Он не возражал, не сказал ни слова, просто взял ее на руки и пронес мимо пьяных спящих людей в зале наверх в их комнату, не спуская с нее глаз.
Когда он положил ее на постель, она сказала ему, что ненавидит его. Но когда она смотрела, как он сбрасывает свою одежду при свете свечи, она уже не знала, правда ли это. Она повторила свои слова, когда он взобрался на нее, придавив свой загорелой грудью, густо поросшей светлыми волосами, и он понял, что она говорит не правду.
— Ты — моя жена, — напомнил он ей. — И я получу, что мне положено.
Его гортанный смех прозвучал насмешкой, но, когда его прикосновения переросли в нежные ласки, ее яростное сопротивление потонуло в его сладком, властном поцелуе.
Сидя на берегу ручья, Рианон глубоко вздохнула. На следующий день он куда-то надолго уехал верхом, а когда вернулся, она притворилась спящей. Он не тронул ее, и поэтому на следующую ночь она повторила эту хитрость. Но он вернулся победителем, смеялся и тормошил ее, говоря, что она жалкая маленькая притворщица и должна приветствовать своего мужа.
Она поступила, как он требовал, и теперь сильно жалела об этом.
Но прошлой ночью… прошлой ночью ей удалось одержать победу: она устояла. Она не оказывала ему сопротивления, она просто лежала, как бревно, и в темноте слезы стояли в ее глазах, потому что она боролась не с ним, а с собой.
А потом они оба долго лежали без сна.
А этим утром…
Она все еще ощущала его прикосновения, его запах, все его горячее тело, когда его плоть пронзила ее. У нее было такое чувство, что он всю ее заполнил собой. Она никогда не освободится от него. И она еще больше ненавидела себя за то, что не могла не признать: обнаженный, он был похож на Бога. Его глаза приказывали и подчиняли.
Листья шуршали и шептались над ее головой. Она была одна, и ей не было спокойно. Она разделась и спустилась к воде.
Вода была холодная как лед, но приятная, очищающая. Она огляделась, зашла глубже и сильно задрожала от охватившего ее холода. Она почувствовала себя свободной. Свободной от его прикосновения, от его повелений.
— Рианон!
Она захлебнулась, быстро повернувшись. Потом сжала зубы, молясь, чтобы Эрик не нашел ее здесь, но, узнав голос Рауена, расслабилась.
— Рианон!