Покоренная викингом
Шрифт:
— Иди, дорогая, наверх, — сказала Адела, обняв ее за плечи. — Может, поспишь немножко. Сегодня был такой беспокойный день.
Еще сегодня ей было неприятно его присутствие. Но вот Эрик уехал, и дом опустел. А ведь он вовсе не стал к ней нежнее. Это было не в его духе. Однако понял же он, что она недолюбливала Вильяма, и обещал ей защиту. Впрочем, он просто обязан был сделать это: она принадлежала ему, как его белый конь. Он не позволил бы никому сесть на своего коня и, конечно, не позволит никому дотронуться и до нее. И она не любит его, и никогда не полюбит…
— Адела! —
— Конечно, дорогая, я знаю! — весело согласилась Адела.
Приятно было лечь. Но она не спала. Ей вспомнились слова Мергвина в кухне, и она вновь ощутила еле заметные изменения в своем теле. Мергвин всегда прав. И, может быть, она расскажет Эрику. А может, он найдет свою смерть и никогда об этом не узнает.
А может быть, он усомнится, его ли ребенок? Любой мужчина на его месте мог бы усомниться…
В беспокойстве она встала и села перед камином. Но когда она погрузилась в свои мысли, раздался стук в дверь. Она машинально сказала: «Войдите», ожидая Аделу, но в ее спальню вошел Мергвин.
— Послали двух гонцов! — сказал он.
— Мергвин, прошу прощения, но…
— Уехали два гонца. Один к Альфреду. Я не знаю, кто и зачем послал другого.
— Может быть, это было сделано на случай, если с одним из них что-нибудь случится?
— Или другого послали к датчанам.
Она вскочила на ноги. Предательство? Кто-то хочет предупредить датчан о приближении войска Эрика?
Ведь ан все-таки подозревал ее в том, что она предала Альфреда, атаковав его, когда он высадился на берег. И теперь он снова может подумать, что она — предательница.
— Нет, не может этого быть…
— Тебе нужно послать кого-нибудь. Я слишком стар, чтобы догнать его.
Она никогда раньше не слышала, чтобы старый друид жаловался на свой возраст. А теперь он жаловался, и его морщинистые руки дрожали.
— Боже мой, смотреть и не видеть, вот проклятье! Ты должна немедленно послать гонца!
— Никто не сможет догнать их. Они уже, наверное, въехали в долину. А Альфред вышел, чтобы встретиться с ними в Варенхеме. Я не… — Она прервалась на полуслове и подбежала к окну, вглядываясь в окрестности. — Я могу поехать!
— Что? — удивленно спросил Мергвин. Она резко повернулась к нему.
— Смотри, Мергвин! Видишь скалу на севере, над долиной! Видишь? Я возьму лук и буду оттуда посылать стрелы в долину. Я смогу их остановить!
— Ты можешь попасть в кого-нибудь, — пробормотал Мергвин.
— Спроси Эрика! — сказала она. — Я не промахнусь! Они получат мою записку на стреле и будут предупреждены!
— Нет. Ты не можешь ехать. Если с тобой что-нибудь случится…
— Я ведь не одна поеду! Я возьму с собой ирландца Патрика из Армага.
Мергвин заколебался, а потом покачал головой.
— Пошли Патрика. Ты не должна идти. Понимаешь?
Что он имел в виду, говоря так? Она была хозяйкой здесь, а теперь пришельцы командуют, говорят, что ей можно делать, а что — нет. Она хотела возразить, но дотом только улыбнулась.
— Как скажешь, Мергвин.
— Я пойду поищу Патрика.
— Я переоденусь и напишу записку, — сказала
Но как только он вышел, она поспешно разыскала плотные брюки, короткий кожаный камзол и темный коричневый плащ с капюшоном. Она расчесала и заплела волосы, потом села к столу и написала десяток записок. Подумала и добавила еще пять. Она сбежала вниз по лестнице и нашла Патрика, когда он уже садился на лошадь. Мергвин был рядом и отдавал ему приказания. Старый друид был такой задумчивый, что не заметил появление Рианон.
Она улыбнулась, протянула Патрику свои послания и ремешки, чтобы привязать их к стрелам, а потом пожелала ему успеха. Как только он ускакал, Мергвин вздохнул и пошел в дом.
Рианон побежала к конюшне.
Никто и не подумал перехватить ее на пути. Да никто и не смог остановить ее, кроме друида, но она перехитрила его и теперь была свободна. Она должна была это сделать. Она не может позволить Эрику подумать, что это она предала его снова.
Начинало темнеть, и она поняла, что сегодня ей не удастся предупредить Эрика.
Когда она подъехала к Патрику, он вынул меч, готовясь отразить нападение.
— Патрик, это я, Рианон! — быстро сказала она. При свете костра она могла разглядеть замешательство и тревогу на его лице.
— Миледи! Что вы тут делаете? Здесь небезопасно. Если датчане подойдут слишком близко…
Она рассмеялась, но, увидев тревогу на его лице, сказала:
— Прости, Патрик, мне жаль, что так получилось! Просто недавно мы ехали именно этой дорогой, я и твой… — Она замолчала, потому что Патрик был до кончиков ногтей ирландцем, наследником древних королей, и она не хотела обидеть его. Ей не следовало бы так говорить. Он сам закончил ее мысль.
— …Викинг?
Она пожала плечами, слезла с коня и подошла к костру. Они пристально посмотрели друг на друга, потом она сказала извиняющимся тоном:
— Да, викинг, Патрик. Они действительно приехали на кораблях викингов…
— А Эрик — сын короля викингов, — добавил Патрик.
Он улыбнулся, потом снял плащ, который был на нем поверх легкой кольчуги, и расстелил его на земле.
— Не присядете ли, миледи? Я поджариваю зайца и думаю, что он будет неплох на вкус.
Она улыбнулась и села, а он присел рядом. Его теплые карие глаза пристально смотрели на нее.
— Вы не должны судить обо всех викингах по тем, которых вы узнали.
Она слегка наклонила голову.
— Ни одного викинга я не знаю так близко, как Эрика, Патрик.
— Я имел в виду тех, которые нападают на эту землю. Вам наверняка понравится отец Эрика. Он никогда не допускал кровопролития.
— Но он захватил землю, которая ему не принадлежала! — возразила она.
— Он вернул Ирландии в десять раз больше, чем взял, — сказал Патрик. — Он со своими сыновьями все время сражался на стороне Финнлайта, своего свекра. Дублин стал великим городом, может, самым великим во всей Эйре. Там есть школы для детей и большие монастыри, которые он поддерживает. Приезжают музыканты и ученые… — Он замолк, улыбаясь. — Вот как живут в Ирландии. Ты знаешь, какое преступление считается там самым тяжелейшим?