Покоритель Африки
Шрифт:
Алек с мрачной улыбкой обратился к Джулии:
— Двадцать лет Дик твердит мне, что к жизни нужно относиться без лишнего почтения. Наконец я понял: серьезно то, что ты сам считаешь серьезным, — а это попросту глупо. Трудно быть серьезным, не будучи глупым. В этом главная сила женщин: жизнь и смерть для них лишь повод появиться в новом платье; брак — возможность надеть белое; а церковная служба — шанс показать новую парижскую шляпку.
Джулия поняла, что Алек и дальше собирается сводить разговор к дружескому подшучиванию, причем с такой суровостью, что она с трудом сдерживала улыбку. В каждом его слове
— Вам двоим есть что сказать друг другу наедине.
Понимая, что его загнали в угол, Алек помрачнел, но она была непреклонна.
— Мне нужно отправить в Америку несколько писем, а Дик пока проверит, не погрешила ли я где-нибудь против британской орфографии.
Алек и Люси молчали, и хозяйка без колебаний вывела мужа из комнаты. Они остались вдвоем, но поначалу оба боялись заговорить.
— Я только сейчас поняла, что ты не ждал моего прихода, — наконец сказала Люси. — Я не знала, что тебя завлекли сюда обманом, иначе ни за что не пришла бы.
— Я рад возможности с тобой попрощаться, — ответил он.
Девушка подумала, что ей ни за что не пробиться сквозь эту подчеркнутую вежливость.
— Как хорошо, что Дик с Джулией теперь муж и жена. Они так любят друг друга.
— Я думаю, что любовь — худший повод для брака, — ответил Алек. — Любовь создает иллюзии, а брак их разрушает. Те, кто правда любит, не должны жениться.
Снова повисла тишина, и снова ее нарушила Люси:
— Ты уезжаешь завтра?
— Да.
Она посмотрела на Алека, но тот отвел глаза. Он отошел к окну и стал смотреть на шумную улицу.
— Ты рад, что уезжаешь?
— Ты не представляешь, какое это счастье — смотреть на Лондон в последний раз. Я мечтаю о бескрайних и чистых морских просторах.
Люси сдавленно всхлипнула. Алек вздрогнул, но не повернулся. Он по-прежнему разглядывал вереницу кебов и автобусов в тусклых лучах осеннего солнца.
— Что же, Алек, ты ни о ком не будешь скучать?
Его сердце сжалось. Она назвала его по имени. Для Алека это всегда было как ласка. Едва с губ Люси сорвалось его имя, мучительная боль тут же вернулась, но Маккензи не подал виду. Он обернулся и серьезно посмотрел на девушку. Впервые за вечер он не боялся ее взгляда. Произнося заготовленные слова, он вдруг увидел изящный овал ее лица, ее чудесные, мягкие волосы и печальные глаза.
— Как видишь, Дик теперь женат, так что мне лучше отступить в сторону. Когда у мужчины появляется жена, прежним друзьям полагается уйти из его жизни по доброй воле, прежде чем он сам укажет им, что больше не ищет их общества.
— А кроме Дика?
— У меня нет ни друзей, ни родственников. Я не тешу себя надеждой, что хоть кого-то опечалит мое отсутствие.
— Наверное, у тебя совсем нет сердца, — хрипло прошептала она.
Алек стиснул зубы. Он был зол на Джулию, подвергнувшую его этой пытке.
— Будь у меня сердце, я ни за что не взял бы его с собой в «Карлтон». Столь чувствительный орган в таком месте был бы в опасности.
Люси вскочила на ноги.
— Ах, почему ты говоришь так, словно мы чужие люди? Откуда эта жестокость?
— Легкомысленная
— Ты злишься, что я пришла?
— С моей стороны это было бы невежливо. Возможно, нам не стоило больше встречаться.
— Все время, что я здесь, ты притворяешься. Думаешь, я не вижу, что все это циничное безразличие — ненастоящее? Я достаточно знаю тебя, чтобы определить, когда ты прячешься под маской.
— Если так, то, очевидно, я желаю скрыть свои истинные чувства.
— Лучше бы ты проклял меня, но отбросил эту холодную вежливость.
— Боюсь, тебе нелегко угодить, — сказал он.
Люси бросилась к нему, но Алек отступил, не давая к себе прикоснуться. Ее протянутые руки безжизненно повисли.
— Ты словно стальной! — жалобно воскликнула она. — Алек, Алек, как я могла отпустить тебя, не увидев в последний раз? Даже ты был бы доволен, если бы знал, что мне довелось вынести. Даже ты бы меня пожалел. Не думай обо мне слишком плохо.
— Разве важно, что я думаю? Между нами будет пять тысяч миль.
— Ты совершенно меня презираешь.
Алек покачал головой. Его жестокое притворное спокойствие куда-то исчезло. Он больше не прятал собственной боли, а голос его чуть дрожал от избытка чувств:
— Для этого я слишком сильно тебя любил. Поверь, я от всего сердца желал тебе только добра. Теперь, когда горечь ушла, я вижу, что у тебя не было другого выбора. Надеюсь, ты будешь очень счастлива. Роберт Боулджер чудесный парень и наверняка будет тебе куда лучшим мужем, чем я.
Люси покраснела до корней волос. Сердце девушки замерло, она даже не пыталась скрыть волнение.
— Тебе сказали, что я выхожу за Роберта Боулджера?
— Разве нет?
— Что за жестокость, что за убийственная жестокость! Мы были помолвлены, но он освободил меня от данного обещания. Он понял: несмотря ни на что, я люблю тебя сильнее жизни.
Алек молча опустил глаза. Он даже не шевельнулся.
— Алек, ну не будь же таким безжалостным! — простонала Люси. — Не бросай меня без единого доброго слова.
— Ничего не изменилось, Люси. Ты прогнала меня, потому что я виновен в гибели твоего брата.
Люси стояла перед ним, заложив руки за спину и глядя ему прямо в глаза. Она заговорила — тихо и спокойно, как будто с невероятным облегчением:
— Тогда я тебя ненавидела, но все равно не смогла убить любовь, что была в моем сердце. Только из страха перед собой я согласилась выйти за Бобби. Согласилась, но не смогла. Мне было страшно оттого, что я все равно тебя люблю. По отношению к Джорджу это выглядело гнусным предательством, но любовь пылала в моем сердце по-прежнему. Я старалась гнать все мысли о тебе, но каждое твое слово возвращалось ко мне снова и снова. Помнишь, ты говорил, что делал все ради меня? Эти слова гремели в моем сердце ударами молота. Я пыталась им не верить, я твердила, что ты послал Джорджа на смерть — расчетливо и хладнокровно, а любовь отвечала, что это не так. На одной чаше весов лежала вся твоя жизнь, а на другой — лишь эта мерзкая история. Ты не мог в одно мгновение стать другим. За эти три месяца мучений я узнала тебя лучше… и теперь стыжусь своего поступка.