Покорившие судьбу
Шрифт:
Сэр Перран нахмурился и открыл глаза.
– Неважно, в прошлую субботу, сегодня или через полгода, но это случилось бы с ним все равно. Он был игрок и шел на поводу у собственных слабостей, а слабость и безволие в этой жизни всегда оканчиваются банкротством. Но я не думал… мне даже в голову не приходило, что он покончит с собой!..
Да, по озабоченному лицу сэра Перрана было видно, что баронет и впрямь искренне огорчен. От его насмешливой непринужденности не осталось и следа. Наклонившись вперед, он дотянулся до своей трости и принялся выглаживать ладонью ее
– Конечно, лучше всего было бы его остановить, – не глядя на племянника, продолжал он, – и, конечно, следовало держать бутылку как можно дальше от него – но ведь он все-таки был моим гостем. Ты сам видел: допив одну бутылку, он тут же требовал себе следующую. В азарте игры он всегда выпивал по четыре бутылки за вечер. Твое горячее пиво ему на время помогло, хотя и покоробило кое-кого из моих гостей. Заметил, как вытянулось лицо у Эрнекотта? Он ведь считает, что пиво – питье для простолюдинов. Правда, ты чуть-чуть умилостивил его, подняв бокал за его здоровье. Кто ж откажется выпить за собственное здоровье? Как ни странно, даже пиво как будто пришлось ему по вкусу. – Усмехнувшись, сэр Перран откинулся на спинку кресла и немного помолчал, потом снова заговорил. – Я тогда же решил, что верну Делабоулу выигранные деньги. Теперь, разумеется, их получит Джулия.
Блэкторн не знал, что ответить. Джулия говорила, что ее отец должен сэру Перрану какие-то пять тысяч, но, судя по всему, дядя не собирался взыскивать с нее долг.
– Я рад, что вы стараетесь ей помочь, – произнес наконец он. – Джулии сейчас очень тяжело. Возможно, ваша щедрость и участие помогут ей обрести душевное равновесие.
Лицо сэра Перрана сделалось на миг очень серьезным, он кивнул, словно принимая лестные слова племянника. После этого, откашлявшись, баронет переменил тему.
– Скажи-ка мне лучше, что это у тебя за дела в Корнуолле?
Эдвард почувствовал невольное облегчение оттого, что разговор о Джулии и о смерти лорда Делабоула остался позади. При слове «Корнуолл» на него нахлынули свежие еще воспоминания о том, как они с сержантом Витвиком по нескольку часов кряду сидели под вонючей рыбацкой лодкой и как потом приходилось пинками расталкивать несчастного мистера Моулза: контрабандист хоть и продрог до костей, но спал крепко и при этом храпел.
После неудачной вылазки в бухту Блэкторн на всякий случай решил остаться в Фалмуте еще дня на три. Каждый вечер они с сержантом отводили Моулза на место встречи и караулили там до утра, однако французский шпион так и не появился.
Наконец майор сдался и ни с чем возвратился в Сомерсет. По приезде, заглянув лишь ненадолго в свою спальню, он разыскал мистера Лэдока и расспросил обо всем, что происходило в Монастырской усадьбе в его отсутствие. Оказалось, что в последние дни, начиная со вторника, три важные бумаги исчезли и появились снова на столе секретаря; стало быть, в означенные дни шпион находился в усадьбе, а вовсе не в Фалмуте. Сложнее было с воскресеньем и понедельником: ведь шпион мог приехать на встречу, выяснить, что Моулз арестован, и переправить свои сведения через Ла-Манш
После недолгих размышлений у него возникла одна идея, которую, пожалуй, стоило проверить. Если шпион прибыл в Фалмут и каким-то образом разведал про их ловушку, то тогда скорее всего он должен был вернуться в усадьбу, приступить к своим обязанностям, каковы бы они ни были, и искать другие каналы для передачи сведений. Следовательно, кто-то должен был видеть, как он сначала уехал, а потом вернулся в усадьбу; но кто?
Однако после разговора с мистером Лэдоком Эдвард направился в гостиную, где его дядя пил чай, и тогда-то сэр Перран и сообщил ему о страшной и безвременной кончине лорда Делабоула. Дальнейшие выяснения обстоятельств пришлось отложить: сейчас он был нужнее всего Джулии.
Теперь он задумчиво поглядывал на баронета, и серые глаза сэра Перрана, в свою очередь, внимательно следили за ним из-под ресниц. Стоит ли посвящать баронета в свою миссию, думал майор, и если да, то в какой мере? Так и не приняв окончательного решения, он ответил вопросом на вопрос.
– Сколько у вас в доме слуг? Человек тридцать?
Сэр Перран удивленно приподнял брови.
– Вероятно, около того, – отвечал он, легонько поглаживая большим пальцем набалдашник трости. – А зачем тебе это знать?
Наконец, еще раз испытующе взглянув на сэра Перрана, майор решил, что в интересах дела он должен открыть дяде хотя бы часть своих планов.
– А вот зачем. Один из ваших слуг вот уже несколько лет похищает поступающие к вам бумаги, переписывает их и переправляет некоему корсиканцу, проживающему сейчас на Средиземном море.
Сэр Перран замер от неожиданности.
– Чушь! – воскликнул он. – Шпион? В моем доме?
– Но ведь многим известно, что к вам со всего мира стекаются ценнейшие сведения, в том числе военного и дипломатического характера. Что же удивительного в том, что в дом проник лазутчик и пользуется вашими сведениями в собственных целях?
– Пожалуй, – медленно произнес сэр Перран. Новость Эдварда, видимо, потрясла его до глубины души: он сидел как громом пораженный. – Но как ты узнал? Боже правый! Шпион, в моем доме!.. Я не утверждаю, что это невозможно, но сама мысль о том… О Господи, сведения о наших войсках!.. Да, признаться, ты меня огорошил. Значит, вот чем ты занимался в Корнуолле? Выслеживал французских шпионов? – Сэр Перран глядел на племянника так, словно видел его в первый раз.
Что ж, подумал Блэкторн, пожалуй, это был верный ход.
– Я могу рассчитывать на ваше молчание?
– О, разумеется, – торопливо отвечал сэр Перран. – Значит, в моем доме шпион. И давно тебе об этом известно?.. Вероятно, потому ты и вернулся в Монастырскую усадьбу после стольких лет?
Блэкторн слегка прищурился.
– Не стану кривить душой. Я здесь по приказу Веллингтона, а вовсе не потому, что скучал все эти годы по вашему гостеприимству.
– Ах, вот как, – Сэр Перран снова умолк.
Мысли Эдварда неожиданно потекли по другому руслу.