Покорившие судьбу
Шрифт:
В этот момент на пороге появился Григсон. За плечом у него маячили лица лакеев и служанок, поэтому разговор о будущем пришлось прервать, и весь дом скоро загудел от спешных сборов.
Через час, около одиннадцати вечера, Джулия и ее сестры покинули дом на Гроувенор-сквер.
Когда сэр Перран, пребывающий после двух бутылок кларета в состоянии приятной легкости, вернулся из клуба, дом встретил его непривычной тишиной. Почему-то дверь ему отпер не Григсон, а лакей, но баронет не обратил на это особого внимания. Сегодня ему удалось выиграть у приезжего молодого
Он поднялся к себе в спальню и мгновенно уснул, как ребенок, получивший желанную игрушку.
Благополучно разместив сестер в гостинице, Джулия наняла у подъезда первый попавшийся экипаж и поехала на Хаф-Мун-стрит, где квартировал майор Блэкторн. Покачиваясь на обшарпанном сиденье, она скользила рассеянным взглядом по отсветам газовых ламп на каменных плитах тротуара. Серая лондонская дымка – смесь угольного дыма и тумана, ползущего то ли из Темзы, то ли из низких облаков над головой, – растекалась по всем улочкам и скрадывала очертания ночных крыш. В тумане было свое очарование: от него силуэты домов казались странно размытыми, тени загадочно покачивались, а над тротуарами висели призрачные шары света от газовых ламп. Шары висели неподвижно, но стоило мимо проехать какой-нибудь карете или экипажу, как свет в них начинал клубиться и волноваться, как живой.
Джулия вслушивалась в мерное цоканье копыт, и на душе у нее было спокойно и хорошо, словно она только что вернулась домой после долгих скитаний. Смех из окон и из встречных колясок и экипажей неправдоподобно далеко разносился в ночном городе.
Когда она подъехала к дому майора Блэкторна, сам майор в низко надвинутой на глаза шляпе и плаще с многослойной пелериной стоял посреди тротуара и отдавал распоряжения своему денщику. Экипаж остановился совсем рядом с ним, и сердце Джулии забилось сильнее. Но Эдвард, внимание которого было целиком поглощено чемоданами и сундуками, даже не повернул головы на стук колес. В этом не было ничего удивительного: здесь, в Мейфэре, кареты подъезжали и отъезжали почти от всех домов в любое время дня и ночи. Даже когда Джулия уже спустилась с подножки экипажа и расплатилась с возницей, он все еще не замечал ее.
– Нет-нет, это лучше поставь мне в ноги, – говорил он.
Может быть, это все сон? – вдруг подумалось ей. Сердце гулко колотилось у нее в груди, она слышала стук собственных каблучков по каменным плитам и чувствовала влажную прохладу тумана на щеках, однако ощущение сна не проходило.
Когда экипаж отъехал, она не подошла к Эдварду, а осталась стоять на обочине, с интересом разглядывая его длинный плащ, перевязанные лентой черные волосы и сдвинутую на глаза шляпу. Голос его, вероятно, из-за тумана и темноты, звучал мягко и бархатисто, как виолончель. Джулия закрыла глаза и вслушалась.
– Черт бы побрал этот сундук! – воскликнул в этот момент Эдвард. – Из-за него будем ехать, согнувшись в три погибели, как у блохи в заднице! Я же говорил, что надо нанять вторую карету – для багажа!..
Джулия закусила губу. У блохи в заднице! Ей нестерпимо хотелось рассмеяться, но момент был слишком неловкий. Она никогда не слышала от него
– Эдвард, – негромко позвала она, решив, что пора дать о себе знать.
Обернувшись, он застыл с открытым ртом.
– Джулия! – вымолвил наконец он после долгой паузы. – Ты… здесь? Я уже собрался уезжать. И давно ты здесь стоишь? Боюсь, мне придется просить у тебя прощения… Ой-ой, что я говорил!..
– Плевала я на то, что ты говорил. Слава Богу, что я тебе застала.
Он взял ее за локоть, отвел в сторону и заговорил шепотом.
– Зачем ты приехала?.. Как ты хороша при этом свете! – Он быстро провел пальцем по ее щеке. – Скажи, ничего не случилось? Когда я уходил, дядя был чертовски зол.
В эту минуту Джулия не думала ни о приличиях, ни о собственной репутации. Поэтому, хотя мимо проезжали кареты и слуга Эдварда разглядывал ее с нескрываемым любопытством, она спокойно взяла одетую в перчатку руку Эдварда и поднесла к своей щеке. Потом она привстала на цыпочки, легко поцеловала его в губы и сказала:
– Я должна была проститься с тобой.
Неожиданно ей стало страшно. Видимо, собственные неприятности так ее поглотили, что только теперь, глядя на чемоданы, составленные у подножки дорожной кареты, она вдруг осознала, что он едет в Брюссель не отдыхать, а возвращается к месту службы.
– Скажи, Джулия, что случилось? – настаивал он. – Черт, я так и знал, что надо было тогда догнать его… вернее, тебя! Он что… посмел поднять на тебя руку?
– Нет. – Джулия покачала головой, не отводя взгляда от его встревоженных любящих глаз. – Знаешь, я только сейчас поняла, что ты едешь на войну.
– Все будет хорошо, – твердо сказал он и прижал обе ее руки к своей груди. – Поверь, я никогда без надобности не иду на риск. – Он немного помолчал и, с улыбкой глядя на нее, добавил: – Разве что в очень редких случаях.
Джулия вздохнула.
– Знаю, что это глупо, но я только теперь начинаю понимать, что ты солдат. – На миг сердце тревожно замерло у нее в груди. Наверное, подумала она, так чувствуют себя все офицерские жены, прощаясь со своими мужьями. – Как я могла не понимать этого раньше? – Она медленно покачала головой.
Вместо ответа он наклонился к ней и поцеловал прямо в губы. От его поцелуя Джулии, как и всегда, стало хорошо. Она постаралась отбросить все страхи и насладиться близостью с любимым, тем более что времени для этого у нее, как видно, было в обрез. Они стояли в клубах тумана, прижавшись друг к другу, и Джулия согласилась бы стоять так вечно, но надо было рассказать Эдварду о том, что произошло после ее ухода из дома леди Тревонанс, поэтому она отстранилась от него и заговорила:
– Эдвард, я нашла их, я нашла твои письма. Я для того тогда и торопилась на Гроувенор-сквер, чтобы попасть раньше твоего дяди в его кабинет и разыскать письма, которые он недавно читал. Я нашла их в столе, и это оказались твои письма, те самые, которые ты писал мне прошлым летом. Все это время они были у него. До сих пор не могу поверить!..
– Я знал это, – глухо отозвался Эдвард. – Как только ты обмолвилась о том, что застала его за чтением писем, я сразу понял, что это были за письма.