Покровитель для Ангела. Собственность бандита
Шрифт:
Нет! Я не ревную, я вообще ревнивой никогда не была, но а вдруг Михаил уже давно ласкает другую, а я так…отработанный материал?
Быстро вытираю слезы. Я грязная для него. После своих дружков Бакиров наверняка просто брезгует меня касаться. В этом дело. Другой причины быть не может, и я не отмою это от себя. Боже.
Глава 13
Она снова улеглась спать на диване. Не знаю, чем ей комната не нравится, Ангел не говорит об этом также, как и не принимает от меня подарки.
Ангел херово спит. То по полночи кукует, сидит в комнате, то перелазит в гостиную, читая какие-то книжки, которые просит ей принести. Не у меня конечно, у меня она нихрена за все это время не попросила, у Любови просит, и та с моей помощью приволакивает ей целую библиотеку.
Она перестала есть, совсем, хотя в моем доме и не начинала. И все бы ничего, пусть беситься, проклинает, показывает характер, но Ангел еще не отошла от больницы, и я не знаю, какого хрена она ни черта не ест.
Не нравится кухня с клуба? Поменял. Не ест. Нанял кухарку. Готовит ей домашнее свежее, лучшие продукты ей привозят, деликатесы заграничные. Ешь бери, так нет.
Сама уже как стена серая ходит, не смотрит на меня, не говорит. Мы даже, сука, не здороваемся утром!
Ангел приходит как тень, и садится за стол молча. Опускает сразу глаза, прячется от меня за графином обычно, а я бешусь. От того, что даже крикнуть уже на нее не могу. Она такая слабая и тихая стала, что кажется, еще немного, и моя девочка просто рассыпется на части, и я понимаю, что криком уже нихрена не добьюсь. Хуже только сделаю, хотя куда уже уже я, блядь, честно, не знаю.
У самого уже все отваливается, все болит блядь, тошнит от голодухи. Сам слюной истекаю, видя результаты работы Любови, но хрен я что сожру, пока Ангел есть не начнет.
Это молчаливая война, и она меня просто добивает, но если Ангел думает, что я привык жрать каждый день деликатесы, и буду подыхать без них, сильно ошибается. Было время, когда мы с пацанами делили одну буханку хлеба на неделю и ничего, никто не жаловался, так что нет, девочка, не с тем ты так тягаешься. Я знаю цену еде и куску хлеба, и я месяц могу не жрать, а ты должна.
– Что она ела сегодня?
– Чай попросила в обед. Взяла треть яблока, которое не доела. Все. Михаил Александрович, так нельзя, девушка же молоденькая. Ей кушать надо, витамины там, кальций, жиры. У нее так все системы в организме пострадают, и гормоны, и сердце. Это опасно для женщины. Да и вы такой же, взрослый человек.
Кулаки сжимаются, хочется крушить все вокруг. Блядь, ну что с ней делать, ну что?
***
– Алло, ну как вы? Как там Лина?
– Никак. Не ест ни хрена. Спит херово. Сидит в комнате как мышь, не выходит. У вас что, нашли?
– Нет, ищем. В области мусорка нашего нет, квартиру бросил, но место свое не оставил,
– Знаю. Дай ему людей. Все, что просит, дай.
– Кого? Стас поехал то кубло накрывать, Саня сможет, и наши пацаны тоже.
– Дамир и Руслан есть еще. Их возьмите.
– Дамир да, еще куда не шло адекватный, но Руслан, это ж пиздец просто, а не пацан. Он борзый, как на равных, сука говорит со мной, хоть еще щенок по сути зеленый. Там у них целое кубло, волчары дикие. Голодные такие, жадные, резкие, наглые оба. И ни хера они не бояться! Руслан этот уже выбесил меня! Я бы его не брал!
– Забыл, какой сам был десять лет назад? Бери их, накорми. Будут быковать, я сам с ними поговорю. Бояться меня не надо, меня надо уважать, а уважение еще заслужить надо. Отправь к Шаху, пусть помогут, проверишь заодно.
– С чего такая доброта вдруг?
– Тоха, блядь, думай наперед, у Шаха своя власть, и он мне еще пригодится.
Мне нужны союзники, потому что потеряв своих парней я должен встать на ноги. Никто за просто так ничего не делает, и я особенно.
***
На следующий день я честно едва поднимаюсь с постели, потому что все кружится перед глазами, и я не ела уже больше трех дней. Тетя Люба каждый день приходит, и наготавливает на целый взвод, но еды я не касаюсь, ведь это еда Бакирова. Его кстати, я вижу только по утрам, потом он сразу уезжает, и все это время мы пересекаемся только на завтраках, которые не едим. Оба.
Почему-то Михаил тоже ничего не ест. Мы просто сидим друг напротив друга между стола, ломящегося от еды. Такой вкусной и аппетитной, что я слюной захлебываюсь и стараюсь не смотреть на все эти пироги и котлеты, шоколад, бананы, апельсины…боже.
– Вы снова ничего не едите!
– Я…не голодная.
– Ну я не знаю уже, честное слово, чем вас кормить! Линочка, падать скоро будете. Как тростинка тоненькая! Ну хоть что-то возьмите! Хоть пюрешку или котлетку. Ну хоть чаю сладкого попейте, фруктов! И вы тоже, Михаил Александрович, одними сигаретами своими да кофе сыты не будете!
– Спасибо, теть Люб, все было очень вкусно.
Подрываюсь со стола, ничего не взяв, но замечаю, что Бакиров отвернулся. Задышал тяжело, закашлялся, за бок схватился.
– Ой, Михаил Александрович, вам плохо?
Теть Люба подбегает к нему, наклоняется, а у меня дыхание спирает. Миша же тоже все эти дни не ел. Ему стало плохо. Из-за меня.
– Нормально мне.
А сам скривился, ухватившись за бок, и я невольно поджимаю губы. Сердце колет. Мне больно, когда ему больно. Мне прямо невыносимо. Ему нужно завтракать и есть, а не просто курить и пить кофе.
– Теть Люб…
– Да дорогая.
– Налейте мне супа пожалуйста.
– Конечно! Сейчас.