Поль Верлен
Шрифт:
— Не надо беспокоиться из-за этого, — ответили ему [666] .
Осторожность Верлена распространилась даже на чисто профессиональные вопросы. У Малларме, только что вернувшегося из Бельгии, где он читал доклад о Вилье де Лиль-Адане, Верлен спрашивал, читал он по бумажке или нет.
Наконец, он выписался из Бруссе в середине января 1893 года. Он был нищ, но полон надежд. Поэт восстановил свои силы и был готов ко всем испытаниям. Блок предложил издать очерки о его путешествии по Бельгии, а Морис Бушор наметил создание нового комитета по поддержке Верлена, который обеспечил бы ему ежемесячную ренту в 50–60 франков [667] . Все это не мешает Верлену
666
Национальная библиотека, рукопись N.A.F. 13 154. Прим. авт.
667
Морис Бушор был возмущен «хамством» и «безразличием» тех, кто обещал поддержать Верлена, но не сделал этого. Он написал об этом поэту 10 января 1893 года (Национальная библиотека, рукопись N.A.F. 13 150). Прим. авт.
Он снял комнату на пятом этаже одного очень старого дома на улице Сен-Жак, не осмеливаясь явиться к Эжени на улицу Фоссе-Сен-Жак, где он оставил все свои вещи. Его злость испарилась, как только он нашел способ исправить то, что натворила его бывшая подруга. Однако Верлену было необходимо пожить у Эжени, чтобы там, в тишине, еще раз просмотреть тексты своих докладов. Квартира Эжени была хороша и с финансовой точки зрения. «Живя один, тратишь больше», — заметил поэт в письме Зилкену. Итак, Верлен принял решение: будь что будет, но он снова переедет к Эжени. 13 января он отправляет к Эжени Казальса, чтобы тот заверил ее в «искренней симпатии» со стороны Верлена. Пусть она вернет ему носки, платки и одну или две рубашки, если возможно. Задание было сверхсекретным, ведь Верлен, заинтересованный в том, чтобы оставаться в глазах графа де Монтескью невинной жертвой злодеяния, в письме от 9 января 1893 года [668] уверял того, что покинул квартиру на улице Фоссе-Сен-Жак и не думает туда возвращаться.
668
Он добавляет, что разоблачил в суде «эту потаскушку» (Эжени), которая уже давно пакостила ему. Письмо опубликовано в Рише, 1953, с. 88. Прим. авт.
Эжени заставила долго себя упрашивать, и только в феврале прислала записку, которая, впрочем, связывала ее только наполовину. «Дорогая моя, что за шутки? — тотчас ответил ей Верлен. — Я скоро прибуду. Примешь ты меня или нет? П. В.». И в качестве постскриптума: «Покончим с этой тоской и одиночеством» [669] .
Через некоторое время Верлен смог отпраздновать победу — он сообщил Зилкену свой новый «более или менее приличный» адрес: дом 9 по улице Фоссе-Сен-Жак.
669
«Письма», т. 2, с.343. Прим. авт.
Однако время отъезда приближалось, а бельгийцы все не высылали деньги в счет будущего гонорара — голландцы вели себя получше! Без малейшего стыда Верлен пишет Октаву Мосу, что ужасно беден и, следовательно, ему нужны деньги на одежду и на билет. У Жюля Дестре он тоже попросил сто пятьдесят франков, но тот прислал только пятьдесят, и Верлен 24 февраля, перед самым отъездом, отправил ему еще одно письмо:
— Если бы вы могли прислать мне еще пятьдесят франков, я бы приехал в более подобающем виде.
У Верлена не было никакого шанса получить эти деньги, ведь он уезжал уже на следующий день. Что ж, тем хуже! Бельгийцы увидят его в старом пальто и красном шейном платке!
Все готово, паспорт в порядке. Шарлеруа, Брюссель, Антверпен, Льеж и Гент ждут поэта. Одна небольшая неприятность: в Брюгге и Лувене его появление считают нежелательным. Встречать поэта кроме Октава Моса должны были такие известные личности, как Метерлинк, Эдмон Пикар, Анри Картон де Виар, Жюль Дестре и другие. Было сделано все возможное,
В то время до Шарлеруа было больше четырех часов езды, так что, выехав в субботу 24 февраля в 12.40, Верлен прибыл в этот шахтерский городок около пяти. Жюль Дестре ждал его на вокзале.
— Получили ли вы, — тотчас спросил он нашего путешественника, — пятьдесят франков, о которых просили в своем последнем послании?
Верлен, охваченный беспокойством, поспешно написал одно письмо Ванье, назначенному получателем, с наказом не выпускать деньги из рук, и второе — Эжени, предупреждая, что Ванье приказано ничего ей не давать. Обжегшись на молоке, дуешь на воду…
Первую ночь в Бельгии поэт провел на Марисинель-ле-Шарлеруа, у Жюля Дестре.
На следующий день, после завтрака, на котором присутствовали некоторые местные знаменитости, Верлена повели в «Эден Театр», где он должен был выступать. Собралось около полутора тысяч человек: шахтеры, металлурги и их семьи. Впрочем, было очевидно, что все они пришли слушать не Верлена, а соревнование местных духовых оркестров. Дестре представил поэта и попросил проявить снисходительность по отношению к великому человеку, голос которого слаб по причине насморка. Двадцать минут докладчик, заглушаемый всеобщим гомоном, рассуждал о символизме и верлибре. Слышно его было плохо, понять — трудно, и поэтому публика не поскупилась на аплодисменты. Затем последовала вещевая лотерея.
На следующий день в Брюгге все было гораздо серьезнее. Граф Анри Картон де Виар, адвокат, встретивший поэта на южном вокзале, был шокирован его небрежным костюмом и первым делом повел его в магазин купить по крайней мере пристегивающийся воротничок и галстук.
После завтрака у графини и приема в здании «Жен Бельжик» Верлен прочел свой доклад, о котором возвещали афиши по всему городу. Его выступление состоялось в клубе «Лев XIII» [670] , в большом зале над магазином фарфора на улице Паруасьен, недалеко от церкви Св. Гудулы. Публика собралась избранная, докладчика слушали вежливо, делая вид, что понимают, хотя слышно было плохо. Под конец Верлен, окруженный множеством людей, раздавал автографы. Затем его повели ужинать к сенатору Александру Брауну, основателю клуба. Вот это был действительно торжественный прием, какой поэту прочил Малларме.
670
Лев XIII, в миру Винченцо Джоакино Печчи (1810–1903) — папа римский с 1878 года.
Во вторник, 26 февраля, программа была насыщенная. После обеда Верлен счел своим долгом присутствовать на концерте, который перед его лекцией давали французские музыканты. Доклад прошел с тем же успехом, что и накануне; потом поэт был представлен министру иностранных дел, г-ну Нотомбу, уроженцу Арденн. Вечер закончился роскошным, продолжавшимся до глубокой ночи, банкетом в особняке г-жи Эдмон Пикар на улице Туазон д’Ор.
«Я родом из Валлонии», — так начал Верлен свою речь в Антверпене, 1 марта, в литературно-художественном клубе, где собралось множество валлонских и фламандских писателей: Макс Эльскамп, Морис Метерлинк, Камиль Лемоннье, Эдмон Пикар, Октав Мос, Андре Фонтена и другие. Поэта встретили радостно, по-товарищески. Верлен был очарован приемом, но журналисты восприняли его холоднее, и на следующий день в газете «Прекурсер» можно было прочесть: «Бедняга поэт больше не в состоянии выступать на публике».
Город, где он бывал и раньше, в этот приезд разочаровал Верлена: целые кварталы были снесены и застроены заново пошлыми домами в английском стиле.
Художник Анри ван де Вельде [671] приютил Верлена на ночь. Прежде, чем лечь, наш поэт написал Эжени о своих подвигах, вложив в письмо денежный перевод на двадцать франков. В эйфории от ожидания обещанной крупной суммы денег Верлен снова стал неосторожен…
Через день, в два часа пополудни, состоялась еще одна лекция — снова в Брюсселе в клубе «XX». Небрежный костюм оратора вызвал ропот неодобрения. От усталости голос его совсем ослаб.
671
Анри ван де Вельде (1863–1957) — художник и архитектор, создатель (совместно с Виктором Хортой) стиля «ар нуво». Его реформы Веймарской академии художеств заложили основу для движения «Баухаус».