"Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель
Шрифт:
— Братишка, ну что ты замер? Говорю же, дело срочное, идем!
Лорд Мартин, наконец, выдернул Джоакина из созерцательной дремоты.
— Что случилось, милорд?
— Надо с Паулем поговорить. А я один это… ну, как бы…
Мартин изобразил смущенную улыбочку. Обнажились желтые кривые зубы, Джоакин поморщился. Желтые зубы — обычное дело; вопрос в том, чьи они. Волчица размозжила Мартину челюсть ударом прута. Лекарь вставил новые зубы, которые вошли почти идеально, только чуточку вкривь. Но где лекарь взял их? Сражений не было, мертвецов не прибавлялось, а значит, выдернуть зубы было неоткуда… кроме как из черепов, вмурованных в стены замка. Джоакину становилось противно всякий раз, когда лорд Шейланд улыбался.
— Ну, боюсь я его! — признался
Положа руку на сердце, Джоакин тоже робел перед Паулем. Но и резон для беседы имелся: Гной-ганта должен был еще вчера вывести орду на марш, однако почему-то медлил. А Первую Зиму планируется взять в день Сошествия, то бишь — в субботу. Нужно узнать у Пауля причины заминки и оповестить графа через Голос Бога.
— Ладно, милорд, идем.
— Фух, — выдохнул Мартин и потянул Джоакина за собою так резво, что чуть не скинул со ступеней.
— Скажем Паулю, чтобы поторопился? — уточнил Джо.
— Ну, это… не совсем.
Мартин был до странности возбужден. Глаза метались в орбитах, разбитые губы постоянно дергались, обнажая мертвяцкие резцы.
— В чем дело, милорд?
— Выедем на улицу, там скажу.
Но сам же не вытерпел и начал рассказ во дворе, пока конюх седлал кобылу Джоакина.
Древний Лид открыл ворота и подчинился Рихарду Ориджину. Потому Избранный защитил город от грабежей и оставил большую часть своих войск вне стен. Лишь небольшой отряд барона Доркастера укрепился в замке, а многотысячная орда шаванов торчала на голом плоскогорье. Там гулял пронизывающий ветер и не хватало топлива для костров. Степняки остались недовольны, но, говоря по правде, в последнее время они не были довольны ничем. При Лисьем Доле им отдали около тысячи мертвых кайров, и шаваны насладились сполна. Избавили трупы от ценностей, поделили меж собою двуцветные плащи, острые северные клинки, дорогие наручи, прекрасные доспехи. Тела освежевали и бросили на съедение зверью, головы отделили и насадили на копья, много дней везли с собою, пока вонь не стала совсем невыносимой. И все эти дни шаваны напоминали сытых, урчащих котов.
Но то было раньше, еще в Нортвуде. А в Ориджине больших боев не случалось, хутора и замки обычно доставались пустыми, скудная добыча вызывала лишь досаду. Изредка кучка северян оказывала сопротивление и бывала безжалостно убита — но то оказывались старики да юнцы, на них не было дорогих трофеев. Орда наполнялась злобою и жаждала резни. Сюда примешивалась обида на Избранного. Здесь, в Ориджине, он постоянно слушал советы Льда и Флеминга, а Гной-ганту отдалил от себя. Шаваны хотели видеть Пауля главным военным вождем — граф назначил Рихарда. Шаваны хотели добычи — ее не предвиделось аж до Первой Зимы. Шаваны свирепели от холода, который уже вовсю кусал за щеки — но против горной стужи даже Избранный был бессилен. Стоящая на плоскогорье орда бурлила, точно закрытый котел на огне. Мартин хорошо понимал замысел брата: он доведет это варево до кипения, а потом выплеснет на Первую Зиму!
— Милорд, я все это знаю, — перебил Джоакин, взобравшись в седло. — Что же случилось-то?
— Отпирай ворота! — крикнул Мартин и выехал на крутую каменную улицу. — Ну, значит. Вчера ужинал я с Доркастером…
Барон Доркастер снискал особую славу тем, что в течение месяца удерживал Клык Медведя и водил за нос ныне покойного Крейга Нортвуда. Когда снова встала задача удержания трудного замка, Шейланд поручил ее барону. Доркастер с Перстом Вильгельма и отрядом воинов занял крепость лидских графов, другой отряд патрулировал улицы города. Барону досталась и еще одна важная задача: охрана волчицы. Мартина с Джоакином отстранили, ключи от клетки передали Доркастеру. Иона осталась в целости и сохранности, только сменила надзирателей. Это виделось Мартину верхом несправедливости.
— Помнишь, как она меня отделала?! По челюсти хряп — зубы полетели! Потом в локоть — хрясь! Насмерть бы забила, если б не Пауль… А Вит ей ничего не сделал! Совсем ничего, ну!
— Видать,
— Давным давно, еще на свадьбе! До сих пор чары не развеялись!
От возбуждения Мартин слишком резко подстегнул коня. Тот рванулся, чуть не затоптав пару северян. Лидцы едва успели отскочить с дороги, и Джо бросил им: «Извините». Они посмотрели так, как только и смотрят эти проклятые лидцы: открыто и холодно, прямо в глаза, с оскорбительной уверенностью. Джоакину захотелось довершить дело Мартина: развернуть лошадь и затоптать горожан. Но бесполезно: их тут тысяч тридцать, все одинаковы…
— Иона — ведьма, это ясно. Но что же Доркастер?
— Он не согласен, видишь ли. Он заходил к ней поговорить и не почувствовал магии. Но в этом-то магия и есть! Человек не чует подвоха, но делает так, как надо ведьме!
— Ваша правда, милорд.
— Ну, вот я и решил убедить Доркастера. За ужином сказал ему вот что…
Мартин ужинал с бароном уже несколько дней: каждый вечер с тех пор, как покинул больничную койку. Всякий раз он пробовал новый подход: то расписывал коварство Ионы, то показывал свои шрамы, нанесенные ею, то убеждал в греховности колдовства. А вел всегда к одному: волчица должна понести наказание! «Барон, сделай с ней что-нибудь, ну. Сиську отрежь, глаза выжги, кожу со спины сдери. Убей какого-то северянина и брось труп к ней в клетку, пускай там разлагается. Если тебе лень — не беда, я сам убью и принесу, ты только вкинь. У меня ж ключей от клетки нету…» Доркастер выражал понимание, поддакивал, сопереживал — но исполнять не собирался: «Граф велел сохранить ее в целости до нашей победы. Он сам хочет вбросить к ней дохлого северянина, и это будет Эрвин Ориджин. А до тех пор волчицу трогать нельзя».
Затем Мартин прослышал кое-что от солдат: «А правда, барон, что Вит приказал тебе казнить Иону в случае городского бунта?» Доркастер качнул головой: «Не просто в случае бунта, а только при опасности, что лидцы ворвутся в замок. Верьте мне, лорд Мартин, такого риска нет. Горожане ходят хмурые, как топор, но мятежа не затевают».
— Сильно они гордые, — буркнул Джоакин, проезжая вдоль прилавков с лидским орджем. Даже торговцы чертовым пойлом смотрели на него с укоризною. — Рога бы им обломать. Я бы заставил собрать навоз после орды. Тогда точно спеси убавится.
— Эй, ты слушаешь меня или нет?!
— А вы еще не все сказали?
— Нет же, осел! Самое главное впереди! Вчера говорили мы с бароном так и этак, но вдруг вошел караульный с докладом…
А доклад был таков: к воротам замка подъехала тройка ханида вир канна и требует встречи с бароном. Доркастер проявил учтивость и пригласил сынов Степи к столу, но предварительно проверил Перст на руке. Мартин проверил свой.
Во главе тройки находилась Чара. С нею был однорукий верзила Сормах, а также личный стрелок Пауля — Кнут. Они не стали есть и пить, а сразу повели разговор, и тот был не из приятных. «Мы пришли сюда, чтобы искупаться в крови волков, забрать их жен и сжечь дома. Граф не дал нам этого!» На счет жен звучало немного смешно, поскольку говорила Чара. Барон уточнил: «Сударыня предпочитает девушек?» Сормах взревел: «Мы возьмем свою добычу! Что бы граф ни сказал, мы выпотрошим Север, как дохлую овцу!» Доркастер попытался успокоить: «Граф не имеет ничего против дохлых овец, а также потрошения. Едва придем в Первую Зиму, вы сможете потрошить кого угодно, от кайров до котов».
Вперед выступил Кнут и сказал: «Приехал вестовой от Льда — сообщил, что дорога открыта. Можем выступать на Первую Зиму. Но мы с этим вестовым поболтали немного, и он говорил так, будто Первая Зима — владение Льда. Владение Льда, ты понимаешь, барон?» Доркастер пожал плечами: «Конечно, понимаю. Рихард Ориджин — законный герцог…» И Кнут сказал: «Раз так, то он не позволит грабить Первую Зиму. Нам достанутся лишь те, кого убьем в бою. А если кайры сбегут, как обычно, то плакали наши трофеи». «К чему вы клоните?» — уточнил барон. Кнут понизил голос и сказал этак вкрадчиво: «Мы требуем город Лид». Чара и Сормах оскалились, как хищники.