Полдень, XXI век (июль 2012)
Шрифт:
– Нет, Петрович, лучше не надо. Там все стопудово было, по-настоящему. И что ты теперь с этим делать собираешься?
– Не знаю, Витя. Страшно мне. А вдруг он во мне каким-нибудь монстром прорастет? Я с ним один в квартире боюсь остаться, понимаешь?
– Понимаю, Петрович. Попал ты конкретно. Может, ученым сообщить?
– Да какие там ученые, – тоскливо сказал Иван Петрович. – Отправят в психушку, вот и все.
Они помолчали, со звоном помешивая ложечками чай.
Иван Петрович вдруг отодвинул
– Я думаю, мне надо подписать с ним договор.
– О чем?
– О том, что он не собирается захватывать меня навсегда и обязуется в кратчайшие сроки оставить меня в покое. Что он не будет выращивать внутри меня какую-нибудь сволочь, питающуюся моими же внутренностями.
– Допустим, – сказал Витя. – А что это тебе даст?
– Уверенность. Все-таки договор.
– А вы разумнее, чем я предполагал, – с одобрением произнес голос. – Только как я этот договор буду подписывать? Вашей же рукой? Тогда юридически это будет соглашение вас с вами же.
– Ну и пусть, – упрямо сказал Иван Петрович. – Я предпочитаю иметь дело с документами, а не с голыми словами. Лучше плохие правила, чем вообще никаких.
Поминутно поднимая глаза к потолку, будто надеясь там обнаружить подсказку, и беззвучно шевеля губами, он принялся сочинять документ:
«Договор о намерениях
Настоящий договор составлен между представителем земной цивилизации Лосевым Иваном Петровичем и представителем цивилизации, уничтоженной катастрофой…»
– Как ваше имя? – спросил Иван Петрович.
В его мозгу раздался хруст, напоминающий топтание сапог на битом стекле.
– Понятно, – пробормотал Иван Петрович и продолжил:
«…в дальнейшем именуемым Аноним, в том, что:
1. Аноним не претендует на постоянное проживание в теле Лосева И. П. и обязуется в кратчайший срок покинуть тело последнего.
2. Аноним не будет пытаться вырастить в теле Лосева И. П. какие-либо инопланетные формы жизни.
3. Договор считается действующим с момента его подписания.
Лосев И. П. подпись Аноним подпись»
Подписавшись за себя и Анонима, Иван Петрович пододвинул листок Виктору:
– Все! Читай.
Витя пробежал по договору глазами:
– Законно! Это дело надо обмыть. У тебя водка есть?
– В холодильнике. А зачем ты три стопки достал?
– Ну, ты даешь, Петрович. Нас же трое, значит, и стопок три должно быть. Будешь пить одну за себя, а одну за этого инопланетянина. Заодно и его напоим.
– Как ты его напоишь, это же просто голос?
– Но ведь он пользуется твоим телом. Стало быть, у него и мозги твои, и кровеносная система, и печень, короче, все твое. То есть, если ты будешь пить,
– Я не хотел вмешиваться в ваш диалог, – сказал голос, – но не могли бы вы мне объяснить, что такое водка и что значит «забалдеть»?
– Сейчас вы все поймете! – пообещал Иван Петрович. – За что пьем, Витя?
– За встречу двух цивилизаций!
– Ну, поехали!
Утром Ивана Петровича разбудил сотовый, выставленный на половину восьмого. Иван Петрович лежал одетым на диване, в глубине комнаты бормотал не выключенный телевизор, и горела лампа на журнальном столике.
Голова после вчерашнего раскалывалась на части.
Иван Петрович сполз с дивана и медленно побрел в туалет.
Он встал над унитазом, расстегнул молнию на джинсах и обмер.
Вместо чаши белого фаянса перед ним была точная ее копия из желтого блестящего металла.
– Это что? – спросил он севшим после водки голосом.
– Золото.
– Золотой унитаз?!
– Ну да. Вы вчера с Витькой решили, что все эти штучки с лифтами и лестницей ерунда, и потребовали от меня настоящего доказательства, такого, чтобы пощупать можно было. Вот я и сделал вам такое доказательство. А ты что, не помнишь?
– Нет, не помню… – пробормотал Иван Петрович, чувствуя себя так, словно вчера, оказавшись в палате для смертельно больных, с горя напился до беспамятства, а наутро узнал, что совершенно здоров, мало того, лечащий врач еще и сообщил ему, что он стал наследником миллиардного состояния.
– Он что, весь золотой?
– Конечно. И крышка, и сливной бачок. Это что-то для тебя значит?
– Да. Что-то значит.
Иван Петрович нажал на кнопку слива и посмотрел, как по сверкающей золотом поверхности бежит вода.
– Слушай, а что ты там решил со своим переселением из меня, это как, скоро будет?
– Могу прямо сейчас, Петрович.
– Знаешь, я тут подумал, ты ведь можешь и не спешить. Мы с тобой сейчас в магазин сходим, пивка разливного возьмем. Ты как себя чувствуешь?
– А как ты сам думаешь? Говорил же тебе, не надо больше пить, так ты все равно Витьку в магазин еще за одной бутылкой отправил.
– Вот мы пивком и подлечимся. Лещей вяленых возьмем, такая вещь, я тебе скажу!
– Как же договор, пункт первый?
– Да черт с ним, с договором, – махнул рукой Иван Петрович. – Забудь!
– А работа?
– Тебе что, охота целый день проторчать в моем кабинете? Слушать, как я инструктажи провожу? Я тебе лучше мир покажу, Южную Америку, Австралию. На Гаваи слетаем, на серфинге научимся кататься. Кстати, о договоре. Та ручка, которой мы его подписывали, ты ее можешь золотой сделать, на память?