Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне
Шрифт:
Для Снайпера был установлен специальный телефон, и операторы были предупреждены, что если они пропустят его звонок, то будут немедленно отправлены домой, в США. Наконец раздался звонок, и мужской голос сообщил, что звонит от герра Ковальского. Надо было приготовить тайник (укромное место для изъятия) для Снайпера в Варшаве — укромное место, где агент мог бы оставить материалы для их последующего изъятия. Закладка состоялась, и содержимое было успешно извлечено. Начинался последний акт. Так как прежде никто не видел Снайпера, то БОБ решила не устраивать тайную встречу на перекрестке. Инструкции для Снайпера должны были быть предельно простыми, и команде БОБ, обеспечивающей встречу, предстояло немедленно установить личность. В конце концов было решено устроить эту ключевую встречу в американском консульстве, которое было открыто для всех гражданских лиц, но находилось рядом с военным сектором на американской территории на Клее-аллее, охраняемым военной полицией. Подобрали подходящий внушительный кабинет и оснастили его микрофонами.
4 января в 17.30 зазвонил телефон, и голос посредника в трубке сообщил, что Ковальский будет через полчаса. Нарушая свою
847
Cable, Berlin, 4 Jan. 1961, CIA-HRP. Воспоминания Дэвида Мерфи.
В 18.06 к консульству подкатило западноберлинское такси, и из него вышли мужчина и женщина, держа в руках по небольшому чемоданчику. С тревогой посмотрев на дверь консульства, они нерешительно направились к лестнице, и тут их встретил начальник отдела БОБ. Он пригласил их внутрь, познакомил со «специальным представителем» Вашингтона и повел в приготовленный для встречи кабинет. Здесь Ковальского и его супругу информировали о том, что им будет предоставлено политическое убежище в США, но только при условии, если Ковальский назовет свою настоящую фамилию и согласится отвечать на вопросы американских официальных лиц. Это довольно невинное условие вдруг вызвало смятение у мужчины, и после довольно долгого молчания он объяснил по-немецки, что женщина — его любовница, а не жена. Для нее он тоже просил убежища. Большая часть беседы едва прослушивалась на посту, где разведчики почти теряли терпение. Кто же этот человек? [848]
848
Dispatch, Berlin, 15 Feb. 1961, CIA-HRP.
Заручившись гарантиями в отношении своей любовницы, мужчина спросил, нельзя ли ей подождать в коридоре, ибо он хочет обсудить вопросы крайней важности. Женщина вышла. Темп и накал встречи возрастали. Мужчина объяснил сотрудникам ЦРУ, что его дама, жительница Восточного Берлина, знала его только как польского журналиста Романа Ковальского. А на самом деле он — подполковник Михал Голеневский, который до января 1958 года был заместителем начальника польской военной контрразведки. В настоящее время он был директором независимого научно-технического отдела польской внешней разведки и агентом КГБ в польской разведывательной службе. Это он присылал письма и он звонил по телефону, представляясь посредником Снайпера. Агенты на посту прослушивания вздохнули с облегчением и радостно заулыбались. Снайпер был настоящим [849] .
849
Ibid.
Голеневский, его любовница и сопровождающий офицер («специальный представитель») покинули Берлин 5 января 1961 года и сначала прибыли в Висбаден, а потом в США [850] . Едва Голеневский ступил на американскую землю, как начались его допросы. Он опознал сотни польских и советских разведчиков и агентов, включая Блейка и Фельфе. Однако задолго до окончания работы он стал трудно управляемым и, в конце концов, категорически отказался сотрудничать. Душевная болезнь, проявившаяся в том, что он считал себя наследником русской императорской короны, подорвала его большой вклад в работу западной контрразведки во время «холодной войны» [851] .
850
Ibid. Mary Ellen Reese. General Reinhard Gehlen: The CIA Connection (Fairfax, Va.: George Mason University Press, 1990, p. 155). Автор утверждает, что «Говард Роман вылетел из Вашингтона в Западный Берлин, куда прибыл Снайпер». На самом деле Роман, который в Вашингтоне разрабатывал операцию Снайпера, не встречался со Снайпером и его любовницей, пока они не прибыли на американскую военно-воздушную базу в Висбадене (Западная Германия), откуда улетели в США.
851
Part6, «Production». Из оперативного донесения по делу Голе- невского с описанием предоставленной им разведывательной и контрразведывательной информации (помимо идентификации Блейка и Фелфе) до того, как он заболел (CIA-HRP). О связях Голеневского см.также: Memorandum, 4 Jan. 1964, «Goleniewsky’s Work with the Soviets», CIA-HRP.
РАЗОБЛАЧЕНИЯ
Радость, которую испытывала БОБ благодаря успешному завершению выезда Голеневского, не могла заглушить огорчение и беспокойство из-за раскрытия Блейка и Фельфе, арестованных в конце 1961 года. К этому добавилось множество проблем во вспомогательной агентурной сети. Эти агенты посылают письма, устанавливают и обслуживают тайники, занимаются дополнительной проверкой информации, ведут слежку и выполняют много других обязанностей. Все разведслужбы нуждаются в подобных агентах, однако в таком разделенном городе, как Берлин, с особым акцентом немецкого языка ими могли быть только немцы. По этой причине их задания тщательно продумывались, чтобы избежать даже малейшего риска. Нельзя было допустить никакой компрометации. И агенты должны были быть «чистыми», то есть свободными от подозрений враждебного контроля. Кроме того, они выполняли задания в Восточном Берлине, где с начала 1960-х годов отлично работало MfS, научившееся перевербовывать западных агентов. БОБ не могла себе позволить содержать внутренних шпионов в то время, когда Восточный Берлин все более затруднял доступ с Запада.
Чтобы понять зависимость БОБ от этих агентов, надо знать, как их завербовали и как они работали. С течением времени БОБ создала централизованную секцию «вспомогательных операций», контролировавшую вербовку, обучение, руководство вспомогательными агентами. Эта работа не приносила ярких результатов, она не добивалась контрразведывательных прорывов и не выпускала волнующих докладов, которые заслуживали похвалы и помогали продвижению по службе. Поэтому часто эта работа поручалась младшим офицерам в их первой заморской командировке. Так как их немецкий язык, хоть и вполне приличный, был недостаточным для вербовки из числа ловких берлинцев агентов, готовых рискнуть свободой, посылая письмо из Восточного Берлина, некоторые вспомогательные агентурные сети работали через посредников, или главных агентов. Главные агенты — в большинстве коренные берлинцы — использовали свой круг друзей и родственников, чтобы подыскать подходящих агентов. Во многих случаях они обеспечивали последовательность и пользовались значительной независимостью, поскольку офицеры-связники, стоило им проявить способности, быстро переводились в другие отделы.
Учитывая сумасшедший темп работы в Берлине, необходимость в информации всегда превосходила агентурные возможности. Но когда встал вопрос о «чистом» курьере для Попова, такой был найден — пожилой берлинский пенсионер, получивший кличку Старик, у которого в Западном
Берлине жила племянница. Через своего друга он был представлен главному агенту, общительному берлинцу, известному многим офицерам БОБ как Фатсо и связанному с БОБ с начала 50-х годов. Фатсо имел маленькое дело в Западном Берлине, однако его главной заботой была вербовка вспомогательных агентов. Одни, как Старик, всегда жили в Восточном Берлине, другие сначала жили в советском секторе, а потом перебирались в Западный Берлин. Что и когда им предстояло делать — зависело от характера порученного дела и его продолжительности. В случае, если курьеру надо ехать к Попову в Шверин, у него должны быть настоящие документы гражданина ГДР, и он должен быть готов к поездкам — поэтому был выбран пенсионер. Старик держался очень естественно и работал как нельзя лучше.
После драматического ареста Попова в московском автобусе № 107 16 октября 1959 года БОБ надо было предупредить Старика о том, что «с человеком, с которым он встречался в 1956 — 1957 годах, кое-что случилось». Ганс, тот офицер, кому было поручено передать информацию, совсем недавно служил в Берлине, но уже свободно говорил по-немецки и прилежно изучал берлинскую жизнь и обычаи.
К этому времени ЦРУ уже заподозрило Фатсо. По настоянию штаб-квартиры в Вашингтоне БОБ начала расследование оперативной истории агентов, входивших в окружение Фатсо после того, как одного из них арестовали в декабре 1958 года. Ему было приказано взять портфель с фотоаппаратом из камеры хранения на Восточном вокзале (Ostbahnhof) в Восточном Берлине, положенный туда другим агентом, фотографом, который использовал его во время наблюдения в Карлсхорсте. БОБ проверила все операции, где был задействован арестованный агент [852] . Несмотря на отсутствие свидетельств о перевербовке Фатсо агентами MfS, расследование показало, что его больше нельзя использовать в качестве вербовщика вспомогательной агентуры; многие из его людей знали друг друга, что затрудняло проведение операций или даже делало их невозможными. В результате Фатсо был освобожден БОБ от своих обязанностей в августе 1959 года. Слишком много лет он занимался оперативной работой. Некоторые старые сотрудники БОБ чувствовали сожаление с примесью ностальгии, другим — и их было большинство — казалось, что эта мера давно назрела. Они считали, что худшее позади. И ошибались.
852
Dispatch, BOB, 15 May 1959, CIA-HRP.
ОШИБКИ ФАТСО НЕ ДАЮТ ПОКОЯ БОБ
Ганс, сообщив Старику, что его знакомый (в 1956 — 1957 годах) не знал его имени и адреса, добавил, что не ручается за его безопасность, и предложил ему финансовую помощь для обустройства в Западном Берлине. Старик вздохнул, поблагодарил Ганса, но сказал, что в его преклонном возрасте он не хочет покидать родной дом в Восточном Берлине. Гансу пришлось принять такое решение, и он обговорил со Стариком условия связи. Перед завершением встречи офицер предупредил, что всякие дальнейшие контакты с Фатсо исключены, как и дальнейшая оперативная деятельность: Фатсо известен MfS, и контакты с ним могут быть опасными [853] .
853
Contact Report, 27 Oct. 1959, CIA-HRP.