Поле зрения
Шрифт:
– В таком случае зачем вы остановились? – спросил Джеймс.
Водитель нагнулся в салон и дернул тросик замка капота.
– Так зачем вы остановились?
– В тот момент, когда я увидел вашу троицу… – Водитель облизал обветренные губы и приблизился к «акуре». У него была своеобразная речь, особенный деревенский выговор. Он произносил слова одновременно слишком быстро и слишком медленно, будто пытался воспроизвести манеру Клинта Иствуда. – Когда я поднялся на холм и оказался от вас в сотне футов, то потерял управление и стал перегреваться. Такое впечатление, что полетел ремень. – Словно выбрав
У Эль округлились глаза. Неужели? Джеймс посмотрел поверх ее плеча на свою «тойоту», на то, что в суматохе раньше не заметил. Десять минут назад, когда он с глупым видом таращился на истекающий жидкостями мотор, он стоял вплотную к бамперу. Теперь же с расстояния разглядел на решетке радиатора две отметины другого цвета. Прячущиеся в тени дырочки размером с десятицентовую монету. И третью, на нижней кромке бампера, где остались зазубренные края алюминия. Похоже на…
– Нас обстреляли. – Он произнес это бесстрастно, будто пошутил.
Водитель моргнул.
Девушка Сара, казалось, хотела что-то сказать, но вдруг ее лицо исказилось, словно надулись защечные мешки бурундучка, и она извергла сквозь зубы горячую кровь.
Тэпп передернул затвор, выбросив золотистую гильзу. Вверх, назад, вперед, вниз, подал новый патрон в патронник и запер затвор. Плавное действие было еще безукоризненнее, благодаря совершенству лишенной трения конструкции и десятилетиям мускульной памяти. Иногда он тренировался с воображаемым затвором во сне.
Тэпп провел языком по коренным зубам и сделал очередной отмеренный вдох, каждый из которых отмечался в его подсознании. На каждый вдох приходилось ровно двенадцать ударов сердца. Уильям Тэпп прекрасно знал свой часовой механизм: между ударами сердца во время естественной респираторной паузы наступал золотой период покоя, и в эти мгновения его сверхчеловеческий дар, помимо нервов и мускулов, давил на спусковой крючок. Говоря словами пораженного свидетеля из гравийного карьера в Вайоминге, он просто заставляет пулю лететь.
Он демон, этот Уильям Тэпп.
Тэпп пользовался винтовкой финского производства, приспособленной под признанный во всем мире эффективным патрон лапуа «магнум-338». Оливковый композитный приклад. Затвор и ствольная коробка черные, кованые. Поворот затвора на шестьдесят градусов, движения плавные. Свободно вывешенный, хромированный ствол. Спусковой крючок с двойной ступенью хода, регулируемый по длине и углу наклона. Магазин на десять патронов, снаряжаемый боеприпасами собственного изготовления, размером с сигару, блестящими на солнце, как ракеты. Над всем этим возвышался луковицеобразный оптический прицел; такое затемненное, маслянистое на вид стекло было бы достойно любой обсерватории НАСА.
Инструменты аккуратно разложены вокруг. Справа на треноге оптическая труба, портативный баллистический компьютер, везерометр и блокнот с пришпиленным механическим карандашом. Слева лазерный дальномер, два полных, аккуратно сложенных рифленых магазина и шесть запасных коробок с самостоятельно снаряженными патронами в скелетообразных прозрачных лентах. За спиной полуприсыпанный комплект на непредвиденный случай с запасной оптикой, блестящим пистолетом с патронами кольцевого
Сначала он решил, что промахнулся.
Потаскушка Макги [3] в прицеле покачнулась, едва заметно дернулась, словно ее юбку поколебал порыв ветра. В немом смущении посмотрела туда-сюда, а остальные прекратили разговор и повернулись к ней. Тихое жужжание она, наверное, приняла за полет шмеля, невинно упавшего в двадцати метрах дальше по дороге.
«Я промахнулся…»
Сердце сдавило. Тэпп опустил голову и со свистом выпустил воздух через две дыры в передних зубах. Свалить не на что – ни на ветер, ни на изменение скорости цели. Мазок – ясно как Божий день – и при том позорный, поскольку девушка стояла неподвижно. Большинство целей на официальных соревнованиях меньше, чем эта глупая стерва. Он должен был попасть в нее с закрытыми глазами и не из снайперской винтовки, а из рогатки. Первый легкий, по его меркам, выстрел за день, и он дал маху.
3
Персонаж компьютерной игры.
Потаскушка Макги повалилась, и Тэпп вздохнул с облегчением. Ударилась о землю и осталась лежать в позе зародыша. Грохнулась посередине дороги между желтой «тойотой» и красной «акурой», и Тэпп различил расползающийся под ней темный язычок. Судя по тому, за что она схватилась руками – почему они все так делают? – он угодил чуть ниже и правее желудка. Роковое попадание для внутренних органов и кровеносной системы, можно сказать, выворот кишок (ха!). Кто это сказал, что каламбуры – низшая форма юмора?
«Так я попал?» Попал.
Остальные смотрели, разинув от ужаса рты – в безмолвной панике, оцепенело отступив, сжав кулаки. Замысловатые механизмы человеческого организма выворачивались наизнанку и выплескивались наружу – дрожью, потливостью, внезапной слабостью. Обычная реакция – на нее-то и рассчитывал Тэпп – давала время подготовиться к следующему выстрелу.
Четыре цели. Точнее, четыре с половиной, с учетом парк-рейнджера из Монтаны. С кого начать?
Тэпп выбрал брюнетку из «тойоты» и взял в перекрестье прицела. Она стояла в нескольких шагах от моторного отсека машины рядом с мужем, держа его под руку. Тэпп подумал, что если угодит ей в корпус, то раскинет широкий красный покров на весь капот и решетку радиатора. Это всегда приятно. Ничего нет лучше вида вывалившихся внутренностей Джона Кеннеди после попадания в спину…
Они побежали.
Ничего страшного. Тэпп повел прицелом вслед за ними…
Но не просто побежали. Бегут все. Никто не выдерживает. Но не так, как эти – с ясным сознанием того, что делают.
Муж с женой повернули к желтой «тойоте»; женщина, словно бегунья через барьер, перепрыгнула через капот и, кувыркнувшись, скрылась за автомобилем. Оба оказались вне зоны видимости, прижавшись к корпусу под пологом кремовой пыли. Тэпп посмотрел влево: болельщик «Лейкерс» был около «акуры» и тащил из нее уцелевшую девушку. Та успела перебраться с заднего сиденья и находилась у водительской дверцы, где Тэпп ее не видел.