Полет бабочки. Восстановить стертое
Шрифт:
— До самого конца моей жизни. И в результате меня все равно закопают как неопознанный труп.
Я опустила голову и спрятала лицо в коленях. Виктор подошел, погладил меня по спине. Я вздрогнула, но голову не подняла.
— И все-таки отчаиваться не надо. Ты в Бога не веришь?
— Нет. Не знаю. Наверно, нет.
— Жаль. Так было бы легче.
— А вы верите?
— Ну… — задумался Виктор. — Скорее да, чем нет. Одно то, что кто-то тебя нашел на дороге и ты выжила — уже чудо.
— Чудо чудом, — я посмотрела
Виктор смутился. Конечно нет. Только говорить об этом прямо — цинично, а выкручиваться и говорить, что он, конечно, взял бы, но… — глупо и фальшиво.
— Да ладно, — с горечью усмехнулась я. — Это я так просто. Конечно нет. Да я и не пошла бы.
— Послушай, я постараюсь что-нибудь сделать. Не знаю еще что, но постараюсь. Может, кому-нибудь прислуга нужна. Тебе же сейчас особо выбирать не приходится. А так — под крышей и сыта.
— Да что вы, Виктор Алексеевич, кому такая страшная прислуга нужна? Столкнутся со мной вечером в коридоре — и Кондрат хватит. Идея хорошая, но…
Сгорбившись, шлепая тапками, я вышла из ординаторской. Виктор возился с замком, когда ко мне снова подбежала, одергивая коротенький халатик, Вика.
— Марин, он снова звонил. Ну, я сказала, чтобы приезжал. Ты так рукой махнула, я подумала, что пусть.
— Да он со страху помрет, — простонала я, беспомощно глядя на Виктора. Что делать-то теперь? Приедет ведь!
— Не помрет, — отрезал тот. — Он тебя уже страшную видел, когда сюда вез. И потом тебе что, замуж за него выходить?
— Ну, это вряд ли.
— Вот видишь. А вдруг он-то как раз тебе и поможет?
Ничего не ответив, я побрела обратно в палату.
Поможет, как же! Никто мне уже не поможет. Господи, если ты есть, то почему не дал мне умереть?
— Ну, как там твоя спящая красавица?
— Мама! — Андрей так и подскочил с трубкой в руках. Он звонил в больницу и не слышал, как мать тихо вошла в комнату и остановилась в дверях.
— Извини. Это действительно как-то неудачно… сказалось. Ну так что?
— Ей лучше, — буркнул Андрей, старательно пристраивая трубку на рычаг и не глядя на Ольгу Павловну. — Говорят, можно навестить.
— Навестишь?
— А почему нет?
— Можно подумать, я тебя отговариваю. Я только одного боюсь.
— Догадываюсь. — Андрей даже покраснел слегка, то ли от досады, то ли потому, что мать прочитала его тайные мысли. — Ты боишься, что я ее буду жалеть, жалеть, а потом возьму и полюблю из жалости. Эдакая Дездемона наоборот. «Она его за муки полюбила, а он ее — за состраданье к ним». Так, что ли?
— Ну… — Тут уж и Ольга Павловна порозовела. — Вроде того. Тем более я вижу, ты все еще из-за Инны переживаешь. А тут такая возможность почувствовать себя героем и рыцарем. Ты же ее, можно сказать,
— Мам, ты ее не видела. Какая там вода. Ее так отделали! Да и мент говорил, что просто ужас. Не волнуйся. До такой степени мое желание почувствовать себя рыцарем и героем никак дойти не сможет. Жалко — это да. Но не более того. Не такой уж я золотой и бриллиантовый. Навещу разок, и все. Она же никому не нужна, никто ее не ищет.
— Смотри, Андрюшка, — вздохнула мать. — Я тебя знаю, ты можешь разок что-то такое отчаянное сделать, но надолго тебя все равно не хватит. Так что постарайся не заморочить ей случайно голову. Будет потом тебя ждать и плакать.
— Ну, ма, ты даешь! — засмеялся Андрей. — Я понимаю, что для каждой наседки свой цыпленок — самый замечательный, но не до такой же степени. Ты посмотри на меня, тоже еще подарок. Не мужик, а недоразумение. Пройдешь мимо и не заметишь. Да и плешь уже пробивается.
— Подумаешь, плешь! Благодарность — она совсем другими глазами смотрит. И в недоразумении прекрасного принца сочинит. Кстати, это только кажется, что чувствовать благодарность с чьей-то стороны — приятно. На самом деле очень скоро это становится в тягость.
— Не станет, — отмахнулся Андрей. — Не успеет.
Он твердо решил: никаких соплей. Мать права. Мало ли что этой девчонке в голову взбредет. Уже одно то, что он в больницу звонил, чего стоит. Ей, конечно, об этом сказали. Ах-ах, как романтично! А если еще и заявится, как мать говорит, с букетом и конфетом, тогда и вовсе — туши свет, бросай гранату. По-разумному, не надо бы, но… Нет, навестит один раз — и все. И потом, может, ей правда помощь какая-то нужна. Больше-то ведь некому.
— Марин, к тебе!
Вика чуть посторонилась, пропуская Андрея в палату, но уходить не спешила, продолжала топтаться в дверях, возбужденно поблескивая глазами. Интересно же! Будет о чем девчонкам рассказать. Красавец и чудовище! Красавец, правда, так себе оказался, сплошное разочарование — не слишком молодой, слегка потрепанный, скромно одетый. Интересно, он на самой деле такой… милосердный самаритянин или просто ему из-под нее что-то надо? А может, он извращенец? Может, его только такие кошмарики и возбуждают?
А вдруг…
Вика даже рот открыла от потрясающей идеи.
А вдруг это он как раз ее и пытался убить?! Только не получилось. А теперь вот хочет довести дело до конца. Тот симпатичный капитан — или лейтенант? — который приходил в больницу, оставлял на всякий случай свой телефон. Может, позвонить? А там, глядишь, и встретиться предложит.
Впрочем, печально вздохнула Вика, не получается. Если этот самый тип пытался Марину угрохать, то зачем в больницу повез? Бросил бы там на дороге — и все дела. Сама бы через полчаса померла.