Полёт мотылька
Шрифт:
Он избегает зрительного контакта со мной, и от этого становится тяжело на душе. Хотя чего я ожидаю, я ведь замужняя женщина?
Я медленно протягиваю свою руку к его рукам, скованным в наручниках, в надежде прикоснуться и почувствовать то, что я испытываю к нему в настоящем.
— Не стоит — сухо произносит Давид, как только моя ладонь касается его.
Я игнорирую его слова и сжимаю сильнее его руку в своей.
Все тело поддаётся лёгкой дрожи и хочется расплакаться. То ли от обиды происходящего,
Но он грубо вырывает свою руку и опускает под стол, вернув меня с небес на землю.
— Я сказал не стоит! — произносит сквозь зубы, продолжая избегать контакта со мной.
— Я просто хотела вспомнить, прости, — чувствую себя слегка потеряно. — Почему ты здесь?
— Тебе не сообщили? — с той же сухостью продолжает он.
— Сообщили, но в подобное я отказываюсь верить.
— От чего же? — наконец, он поднимает взгляд на меня, и я снова замираю, утопая в его глазах.
— Наверное, не хочу верить, что ты способен на такое.
— Придётся поверить! — делает небольшую паузу, изучая мою растерянность. — Зачем ты здесь?
Хочу ответить, но уже не могу подобрать четкого ответа на его вопрос, поэтому просто пожимаю плечами.
— Давай сделаем вид, что ты не приходила, ладно? — продолжает он.
— Нет, не ладно. Расскажи, что между нами было? — смотрю в упор в его глаза, но под натиском его силы сдаюсь и опускаю взгляд.
Давид рассмеялся и прислонившись руками на стол, потянулся ко мне.
— Амели, возвращайся к мужу и постарайся не думать обо всем, что было между нами, — произносит тише, — Это была неудачная игра.
— Игра? — в недоумении поднимаю на него глаза. — Что было игрой?
— Мы с тобой.
— Получается, — произношу с трудом. — Получается, не было у нас встреч на берегу и в Париже?
— Были, — садится обратно и, тяжело вздохнув, смотрит на меня уже сосредоточенней. — Просто забудь об этом всём и живи счастливо.
— Забавно, — истошно усмехаюсь в ответ. — То есть мы были в Париже, мы были на берегу моря, однако все было просто игрой, и ты мне сейчас говоришь забыть об этом?
— Да, я говорю забыть и не думать об этом, чтобы лишний раз не провоцировать свои воспоминания.
— В них есть что-то, что может меня разочаровать больше, чем то, что ты играл мной? — поражаюсь его словам.
— Да, Амели, есть.
— Ну раз ты безразличен ко мне, то тебе ничего не стоит рассказать мне и об этом, не так ли?
Каждое слово даётся мне с диким трудом. И мне кажется, что я не готова слышать и знать всей правды, но остановить себя и своё любопытство я не могу.
— Ты точно хочешь, чтобы я рассказал тебе, как благородная Амели, которая не сумела сбежать со мной перед свадьбой, чтя и переживая за чувства родителей, в итоге сумела изменять мужу со мной?
Его слова и усмешка беспощадно
— Получается, ты хотел, чтобы я сбежала с тобой? — ухватившись за маленькую надежду, шепчу трясущимся
голосом.
— Когда-то возможно и хотел. Пока ты не вышла за него замуж, и не позволила мне завладеть своим телом. Вскоре, я потерял интерес к этой игре с тобой и исчез — продолжает он, будто бы мне мало того, что я и так уже знаю.
— Прекрати — срывается с уст.
— Прекращаю, — говорит тише. — Возвращайся к своему мужу. Я слышал, что у вас сейчас все хорошо. Пусть так будет и дальше.
С глаз предательски начинают катиться слезы, и я судорожно стараюсь вытереть их с лица, чтобы он не видел меня в таком состоянии.
— Д-давид… скажи, что это просто неудачная шутка — с трудом, сквозь ком в горле, произношу я, пока все мое нутро сопротивляется и отказывается верить его словам.
— Уезжай. Мы изжили себя! — безразлично бросает он.
От холода в его голосе внутри что-то больно трескается и разбивается вдребезги.
В страхе услышать от него ещё хоть слово, я начинаю медленно вставать изо стола и, в последний раз взглянув на него в надежде, что он остановит меня, разворачиваюсь и ухожу. Ухожу, так и не дождавшись ничего.
Я думала больно — это, когда гуляешь в лабиринтах своей памяти, как чужестранец и не можешь вспомнить любимых людей. А оказалось нет. Больно вспоминать любимых, которые топчут твоё сердце с особой жестокостью.
Вырвавшись за ворота, я позволяю боли вырваться наружу. Разрыдавшись прям у стены, я скатываюсь вниз на землю и, обняв себя за колени, начинаю лихорадочно пытаться забыть все, что только что произошло.
Неужели мои чувства однажды затуманили мой разум и лишили здравого смысла? Неужели я сумела ради человека с ледяным сердцем забыть о гордости и чести, опозорив не только себя, но и собственных родителей и мужа?
Мной играли, меня использовали и выкинули — три факта, которые теперь навсегда останутся со мной, заставляя потухнуть маяк любви.
***
Тишина четырёх голых стен режет мой слух, но треск в голове быстро заставляет меня встрепенуться и свернуться клубком в постели, пока сердце беспощадно продолжает кричать о своей неистовой боли, воспроизводя вновь и вновь слова Давида.
Я лежу в больнице, "привязанная" к капельницам. Сколько прошло времени с той минуты, когда я потеряла сознание у ворот тюрьмы? День, два? Быть честной, я не знаю. Часы моей жизни остановились там, рядом с ним. В миг, когда безжалостный взгляд любимого мужчины вынес мне смертельный приговор.