Полежаевские мужички
Шрифт:
Вовка погрузил ступни в теплую пыль.
Над деревней подрагивало знойное марево, и от этого кромка леса, поддерживающая синее небо неровным частоколом деревьев, расплывчато рябила, как ветровая дорожка на воде.
Неумолкающие кузнечики, упрятавшиеся в сухой траве, наперебой просили жары, хотя, наверно, уже и сами от нее изнывали. С радостным щебетом над крышами домов стригли воздух ласточки.
За Полежаевом же стоял гул моторов.
Вовка прислушался к нему и, неожиданно для себя перемахнув через изгородь, побежал в поле. Головки
Вовка бежал в поле со все укрепляющимся намерением переговорить с комбайнером Микулиным, чтобы тот взял его в помощники. У него были все основания надеяться на успех: у Микулина в помощниках ездил Витька Зотов, по прозвищу «Зот», который был старше Вовки всего на три года. Два дня назад, разомлев от жары, Витька хватил из колодца студеной воды и теперь валялся в кровати с перевязанным горлом, жалуясь навещавшим его ребятам, что не может даже продохнуть — как клещами сжало. И еще рассчитывал Вовка на Микулина потому, что как-никак, а они с его сыном Митькой товарищи. Вот если бы Митька не нянчился сейчас со своим годовалым братом, так, может, вместе с Вовкой тоже просился бы к отцу в помощники.
Вовка, запыхавшись, пересек зеленеющую луговину и чуть не свалился в размытую весенними ручьями глубокую борозду. За ней начиналось поле.
Вовка глянул вперед и обмер: ровный срез золотистой стерни топорщился почти до горизонта, переходя вдали в плотную, будто зацементированную, гладь. Комбайн урчал у самого леса, но желтое облако ржаной пыли вздымалось над ним, обнадеживая Вовку, что жатва все-таки не закончилась.
Исколов ноги в стерне, Вовка добрался до кулиги, бронзовеющей налитым колосом ржи, и, усевшись на комковатую землю, стал дожидаться, когда комбайн завершит круг и выплывет прямо на него.
Рожь знойно потрескивала, и Вовка встревоженно подумал: уж не осыпается ли она? Он даже подполз к стене бурого стеблестоя, впился глазами в подернутую кое-где зеленоватым лишайником пашню, по которой сновали озабоченные муравьи, но не заметил на земле ни зернышка и, успокоенный, воротился на свое место.
Комбайн вывернул из-за уреза ржи. Вовка торопливо вскочил и стал махать комбайнеру руками. Микулин испуганно выключил крутившиеся мотовила, остановился и, сбавив газ, закричал Вовке:
— Что случилось?
Он приставил руки к ушам, чтобы шум мотора не помешал услышать Вовкин ответ.
Вовка по металлической лесенке поднялся к комбайнеру наверх.
— Матвей Васильевич, — запаленно выдохнул он.
— Ну что, что такое? Чего стряслось? — Микулин обеспокоенно уставился на него. На закоптившееся, в подтеках грязного пота лицо налипла ржаная ость.
— Матвей Васильевич, возьмите меня в помощники! — И, боясь получить отказ, Вовка без передыху
— Ух ты! — облегченно вздохнул Микулин. — А я уж думал, дома беда стряслась. Ты меня чуть от ума не отставил. Там ведь у меня нянька-то знаешь какая — ненадежная. Уронит ребенка — на всю жизнь Николка калекой останется.
— Ой, что вы, — возразил Вовка, — Митька никогда не уронит.
— На вас надейся, — успокаиваясь, сказал Микулин и уже другими глазами, не тревожными, посмотрел на Вовку: — Так, говоришь, в помощники захотел?
Он почесал за ухом, приподняв кепочку-восьмиклинку. Волосы у него на затылке были седыми от пыли.
— Я бы тебя в помощники взял, — сказал он задумчиво и покачал головой. — Надо нам смену себе готовить. А раз ты к технике тянешься, так и сам бог велел…
Вовка, покрываясь ознобными мурашками, уже почувствовал, что Микулин откажет ему.
— Но сам, парень, видишь, работы осталось всего на полдня. Подзапоздал ты маленько со своим предложением.
— Я и в другую бригаду согласен ехать, — не унимался Вовка. — Куда угодно.
— Да ведь и в других картина такая же… Всё! Под навес ставим комбайны. До новой жатвы теперь.
Вовка, обмякнув, спустился на землю.
— А ты как будто расстроился? — спросил Микулин. — Мы радуемся, что так рано управились, а ты, как пузырь, надулся.
— Я не надулся, — возразил Вовка. — Я поработать с вами хотел.
Микулин прищурился:
— Что, наверно, дома за волейбольный мяч не дают проходу?
Вовка похолодел: и этот знает. Ну всё, тогда надеяться не на что. Конечно, с такой ославушкой кому он нужен теперь?
— Да ты не расстраивайся, — подбодрил Микулин. — Мало ли чего не бывает.
Но Вовке-то от такого подбадривания ни жарко ни холодно.
— Вот что, парень, — сказал Микулин. — Мы через день зябь начинаем пахать. Вот и определяйся ко мне в напарники. Мы с тобой поладим.
Вовка не поверил своим ушам.
— А не обманете? — переспросил он, пытливо вглядываясь в глаза Микулину.
— Не обману, — засмеялся. Микулин. — Только ты к Гомзикову сходи, к бригадиру. Скажи, я соглашаюсь тебя взять. А то он, наверно, кого-то уже подыскивает мне. На Витьку Зотова надежда теперь плохая. Ангина она привязчивая. До школы, пожалуй, не отпустит его.
Вовка полетел как на крыльях. И уж отмахал порядочно, когда вспомнил, что не попрощался с Микулиным. Он вернулся назад.
Комбайн заворачивал к лесу. Мотовила подгибали рожь, и Микулин следил за ними, ни разу не оглянувшись.
— До свидания, Матвей Васильевич! — крикнул Вовка.
Микулин из-за шума мотора не услышал его. Но все равно на душе у Вовки стало полегче. Он, не остерегаясь стерни, побежал в деревню.
— Ну и правильно! Хватит баклуши бить, — заявил Гомзиков.