Полицейский и философы

Щербаненко Джорджо

— Конечно, мама, — ответила девочка и, повернувшись к Йеллингу, вновь сделала реверанс под одобрительный взгляд мамаши.

— Ну, хорошо, — поднимаясь, проговорил Йеллинг и развел руками. — Значит, у меня больше нет вопросов… Ах! Я хотел еще вот что сказать: вы закончили то платье, что она вам заказала?

— Да нет, зачем же? — ответила портниха, с невероятной быстротой вращая глазами, как настоящий медиум. — Нужна была еще одна примерка, а заказчица умерла…

— Наверно, вам следовало бы отослать платье в том виде, как оно есть, Стивам… — заметил

с безразличным видом Йеллинг. — А еще лучше вот что: вы мне окажете услугу, если через часик придете сами к Стивам. Я тоже там буду…

— Не смогу, мистер Йеллинг. У меня как раз через час примерка… — неуверенно ответила Присцилла Фахнарт.

— А вы не смогли бы прислать девочку? Стивы живут совсем близко…

Фахнарт засомневалась еще сильнее и ловила взглядом, «видящим людей насквозь», глаза Йеллинга.

— Там эта Кэрол Стииф… Мне не хотелось бы оставлять с ней дочь…

— Да не бойтесь, — заверил ее Йеллинг. — Я же сказал, что там тоже буду.

Ему удалось ее уговорить, но пришлось еще выслушивать ее разглагольствования, и, когда он подошел к дому Стивов, было уже без десяти шесть. Непростительное опоздание.

Прежде чем постучать, он минутку постоял и прислушался — в воздухе лилась негромкая музыка. Играли где-то неподалеку. Плоская невозделанная равнина между городской окраиной и сельской местностью там и сям поросла сухим кустарником, который еще не успели окончательно доломать окрестные мальчишки. Под одним из кустов сидели двое прилично одетых мужчин и играли на губных гармониках. Против них на земле сидели, а вернее валялись, трое мальчишек, слушавших их как завороженные.

— А вы не сыграете «Мы были с тобою у моря»? — попросил один из них, такой загорелый и грязный, что было ясно, что он целыми днями на солнце и является домой лишь поесть.

— Нет, не надо, — сказал другой. — Лучше «Папочка, я вернулся из тюрьмы».

— Почему нравится это старье? — вмешался третий. — Что за дрянь вы играете. А ну-ка давайте вот эту… та-ра — та-ра-та-та-та…

— Минутку, ребята, — проговорил один из музыкантов. — Перестаньте шуметь и не мешайте нам играть. Нам нравится «Прощание с Полли», и мы ее играем… Если вам не нравится, катитесь отсюда или заткните уши.

— У, какой нервный! — сказал мальчишка. — «Полли» так «Полли», тоже клевая песенка.

Двери Йеллингу открыл Лесли Стив. В большой комнате, явившись вовремя, собрались Оливер Стив, его брат Джереми и сестра Кэрол. Все трое сидели за столом.

— Извините за опоздание, — проговорил инспектор, улыбнувшись каждому из них в знак приветствия.

Никто не ответил. Лесли Стив, закрыв за ним дверь, тоже уселся за стол. Кэрол закурила сигарету. Оливер и Джереми сидели молча, положив локти на стол. Все ждали, когда заговорит Йеллинг. В комнате царила напряженная атмосфера, было душно, как перед грозой.

— Думаю, что сегодня беспокою вас действительно в последний раз, — произнес, не садясь, Йеллинг. — Наше расследование не привело ни к каким результатам. Мы собираемся отправить дело в архив.

Наконец

Джереми собрался предложить ему сесть и, указывая на стул, процедил сквозь зубы:

— Садитесь.

Можно было подумать, что Йеллинг — обвиняемый, а Стивы — судьи. Они уставились на него с холодной враждебностью, полностью предоставив его самому себе, не давая никакой зацепки для продолжения разговора.

— Во всяком случае, закончено мое расследование, — немного помолчав, продолжал инспектор, подчеркивая последние два слова и внимательно следя за выражением лица каждого из сидящих за столом. — Теперь начнется настоящее полицейское расследование. Я попробовал обратиться к вашей любезности, к вашим добрым чувствам, но все было тщетно. Теперь закон будет действовать так, как ему положено. Я пришел вас об этом предупредить. Полагаю, что будет выдан ордер на ваш арест, мистер Стив, — проговорил он, обращаясь к Оливеру. — Я противник подобных методов, но полиции некогда заботиться о тонкостях.

То и дело с улицы доносилась, негромко, но отчетливо, мелодия песенки о Полли, исполняемой на губной гармонике. Она не мешала разговору, но звучала достаточно ясно, заставляя прислушиваться.

— Я знаю, — терпеливо продолжал Йеллинг, пытаясь побороть чувство смущения и неудобства, вызываемое язвительным молчанием Стивов, — что вам всем что-то известно относительно гибели Люси Эксел и Жеро. Не хочу сказать, что вы замешаны в убийстве. Я только говорю, что вы могли бы предоставить нам очень важные сведения, а вы их намеренно скрываете, затрудняя таким образом нашу работу. Я всячески, но никогда не прибегая к грубым методам, старался убедить вас заговорить, но вы не желали что-либо рассказать. Теперь следствие веду уже не я, оно перешло в руки капитана Сандера — начальника Центрального полицейского управления. Поэтому будет лучше, если вы скажете все, что знаете, не заставляя полицию прибегать к ее не самым лучшим методам.

Было уже шесть. В окна по-прежнему лилась далекая музыка, навевавшая воспоминания о маленьком селении, тихих рассветах, навеки утраченном светлом счастье…

— Ордер на арест моего брата? — спросил Джереми Стив. На лице его застыло обычное выражение непримиримого упрямства. — И почему же?

— Потому что власти находят странным его бегство, когда он был вызван в полицию, — спокойно ответил Йеллинг. — Лично я не вижу тут ничего особенно странного, и я бы его не арестовывал, но мое начальство думает по-другому.

— Ах, вот как! — произнес Джереми с неожиданной яростью, внезапно утратив свою непоколебимую бесстрастность. — Вы не посмеете арестовать кого-либо из Стивов.

Йеллинг без тени иронии уточнил:

— Я-то действительно не осмелился бы. Но арестую его не я, а капитан Сандер.

— Вы не можете этого сделать! Он ни в чем не виноват!

— Возможно. Но властям нужны доказательства, — пробормотал инспектор, внимательно следя за каждым движением Джереми.

— …И что это там еще за музыка! — закричал Джереми. — Хватит, прекратите!