Полицейское управление (сборник)

Каунитц Вильям Дж.

— Это.

— Это просто нога, — сказал Скэнлон, снимая протезный носок и бросая его в нижний ящик стола.

Он достал новый, надел его.

— Ух. Теперь мне гораздо лучше.

Колон вышел из кабинета, качая головой.

Время шло. До возвращения Броуди из управления и звонка из округа Саффолк ничего нельзя было сделать. В комнате царила атмосфера ожидания. Кристофер лениво переключал телеканалы, пока не нашел на одиннадцатом фильм «Задворки». У Мэгги Хиггинс были месячные. Она тихонько ушла в женскую уборную, взяла

там все, что нужно, и отправилась в туалет при кабинете командира участка, у которого был выходной.

Скэнлон дочитал воскресные газеты. Повинуясь порыву, он взял трубку и набрал домашний номер Джейн Стомер. Он почувствовал себя юношей, когда услышал ее голос на автоответчике. Он положил трубку раньше, чем раздался сигнал. Потом позвонил своей матери и сказал по-итальянски, что не сможет прийти к ужину, но любит ее. Когда Салли де Несто неожиданно для него ответила на звонок, он сказал:

— Мне жаль, что пришлось сбежать вчера вечером.

— Я понимаю.

Внезапно он почувствовал пустоту в желудке.

— А какие планы на сегодня?

Она просвистела несколько нот из песенки «Никогда по воскресеньям».

— Работающей девушке нужен хотя бы один день отдыха.

Его ладони стали влажными. Он изо всех сил старался совладать со своим голосом.

— Поужинаем, и все.

Она колебалась.

— И все?

— Да.

— Зайди за мной в восемь.

Он посмотрел на часы.

— Давай в девять.

Положив трубку, он подумал: «Откуда этот внезапный приступ тревоги?» Не хватало еще влюбиться в проститутку. Все полицейские, с которыми это случалось, в конце концов совали в рот свои пистолеты. Дурацкие мысли. Он просто не хотел оставаться один сегодня ночью, вот в чем дело. Ему было хорошо с Салли де Несто. Он взял свой протез, откинулся на спинку и надел его.

Ленивая тишина разливалась по комнате. Спустя десять минут Крошка Биафра ответил на телефонный звонок.

— Это Хиггинс. Где она?

— Наверное, в туалете, — сказал Колон.

Хиггинс вернулась в дежурку. Крошка Биафра протянул ей трубку.

— Валери Кларксон на третьей линии.

— Лу, — крикнула Хиггинс, — наш свидетель на третьей.

— Беру, — сказал Скэнлон, и они с Хиггинс одновременно подняли трубки.

— Привет, Валери. Это Мэгги Хиггинс.

Испуганный голос ответил:

— Я не гожусь в качестве свидетеля.

— Валери, у нас есть причины думать, что вы располагаете важными для нас сведениями. Вам была предоставлена возможность просто прийти и поговорить с нами, но вы почему-то предпочли убежать.

— Я никогда раньше не имела дела с полицией. Я очень испугалась.

— Я понимаю вас, Валери. Вы не преступница. Вы такая же женщина, как и я. Послушайте, почему бы вам не прийти по собственной воле? Так вы избежите огласки, никто никогда не узнает о том, что вы были у нас, и я обещаю, все, что бы вы ни сказали, останется между нами.

Крошка Биафра изобразил игру на скрипке. Колон показал Хиггинс язык и заерзал на своем месте. Хиггинс отвернулась от них.

— Мои родители не должны ничего знать о моей

личной жизни. У папы было два инфаркта. Это убьет его.

— Никто никогда не узнает, я вам обещаю.

— Ну ладно, я приду, — неохотно согласилась свидетельница.

— Когда вы сюда доберетесь?

Через сорок минут Лью Броуди вошел в дежурку, держа в руках три папки. Чуть позже появилась взволнованная Валери Кларксон. Хиггинс сразу же проводила свидетельницу в кабинет Скэнлона. Скэнлон жестом велел Броуди подождать, а сам пошел с Хиггинс и свидетельницей в кабинет, закрыв за собой дверь. Хиггинс обошла его стол и уселась на вертящийся стул рядом.

Валери Кларксон обернулась и посмотрела на Скэнлона, который расположился у двери.

— Вы не будете возражать, если он останется? — учтиво спросила Хиггинс. — Таковы наши правила.

— Я не против.

Хиггинс начала разговор издалека, спросив, как Кларксон добралась до города. Та ответила, что машин на дороге было мало и она доехала быстро. Хиггинс перегнулась через стол, рассматривая жемчужное ожерелье свидетельницы.

— Какой прекрасный жемчуг!

— Искусственный. Я купила его на распродаже у «Фортунова».

— Знаете, я обожаю жемчуг, — воскликнула Хиггинс, дотрагиваясь до ожерелья. — У меня есть длинная нитка жемчуга, которую я очень люблю.

Через некоторое время женщины уже непринужденно болтали, словно были давними подругами. Выяснилось, что зять свидетельницы был уволен с работы и Валери помогает своей сестре заплатить закладную. Хиггинс же соврала, что она недавно здесь, работает по контракту, и по секрету сообщила, что мечтает уйти.

Скэнлон стоял поодаль, облокотившись на стену, и разглядывал свидетельницу. Короткие каштановые волосы, миловидное лицо почти без косметики, если не считать слегка подведенных глаз; ладненькая фигурка, облаченная в белые шорты и сиреневую блузку. Когда свидетельница пришла в себя, Хиггинс осторожно завела разговор о смерти лейтенанта.

По словам свидетельницы, с Джо Галлахером она познакомилась совсем случайно. Просто девять месяцев назад он начал захаживать в «Санторини-дайнер» во время ленча. Он всегда садился за столик, который она обслуживала, рассказывала свидетельница. Он был солидным человеком и никогда не отпускал по ее адресу сальных шуточек и не приставал к ней, как большинство других посетителей.

Хиггинс понимающе кивала. История Валери Кларксон очень напоминала то, что рассказывали о Галлахере другие его подружки.

Хиггинс дождалась конца рассказа и спросила:

— «Санторини-дайнер» находится на бульваре Линден?

— Да.

— Может быть, вы знаете, какие дела были у Галлахера неподалеку от вашего ресторана?

— Нет, мне никогда не приходило в голову спросить его об этом.

— Но вы же знали, что он — лейтенант полиции?

— Да, но мы никогда не говорили о его работе.

— Скажите, он всегда приходил обедать один?

— Иногда с приятелем, а однажды у него была встреча с каким-то мужчиной. Они пообедали и ушли.