Полицейское управление (сборник)
Шрифт:
— А если не женщиной? — подал голос Маккензи. — Тогда все расследование пойдет по ложному пути.
— Я отрабатываю все версии до конца, даже если они ведут в тупик, как было в случае с Эдди Хэмилом.
— Объясните мне свою новую версию, — попросил комиссар Скэнлона. — Вы думаете, что Галлахера могли убить из-за страховки и что сержант Джордж Харрис и миссис Галлахер загримировались и убили ее мужа. Такова ваша главная мысль?
— Да.
— Тогда ответьте мне, лейтенант, — сказал комиссар, — кто и почему
— Не знаю, — ответил Скэнлон, внутренне напрягаясь.
— Допустим на минуту, что я поверил в вашу новую теорию, хотя я сразу заявляю, что не верю в нее. Как вы будете продолжать расследование? — спросил Гомес.
— Если преступник, который убил Галлахера и Йетту Циммерман, и впрямь был женщиной, и если этой женщиной была миссис Галлахер, и если Джордж Харрис был соучастником, тогда мы знаем, где искать необходимые для обвинения улики.
— Слишком много «если», — сказал Гомес.
— Объясните мне, пожалуйста, о каких уликах вы говорите? — обратился Маккензи к Скэнлону.
— Ружье, из которого были убиты Галлахер и Йетта Циммерман, ковбойские сапоги, которые оставили след на крыше «Кингсли-Армс», винтовка, из которой убили доктора и его жену, и грим, которым пользовались, чтобы сделать женщину похожей на мужчину.
— Господи, вы думаете, что они до сих пор хранят все это? Да они избавились от всего сразу после убийства! — заявил Маккензи.
— Не думаю, что у них было время выбросить их. По крайней мере, не все, — возразил Скэнлон. — Они с самого начала были в центре внимания, и не думаю, чтобы они рискнули выбросить улики, боясь, что их застанут за этим делом. Кроме того, Харрис — самоуверенный тип, который считает себя умнее всех. Люди, подобные ему, не могут даже представить себе, что их поймают. Они слишком умны.
Комиссар неуверенно проговорил:
— Неужели человек, который гримируется тщательнейшим образом, может позабыть про часы на руке, которые наверняка сразу выдадут его?
— А почему бы и нет? — ответил Скэнлон. — Такое бывает сплошь и рядом. Пусть они умны, пусть дотошно готовятся к преступлению, все равно какую-нибудь мелочь да и упустят. У миссис Галлахер были длинные рукава, и она, наверное, забыла о часах на руке.
— Зачем тогда убивать Йетту Циммерман? — спросил Маккензи.
— Чтобы создать видимость ограбления и сбить нас со следа, — сказал Скэнлон. — У Галлахера хватало выслуги лет, так что миссис Галлахер все равно получила бы страховку. Но подстроить несчастный случай очень трудно. Самый удобный способ убить полицейского — убрать его при исполнении служебных обязанностей. Помимо всего прочего, это принесет еще и пожертвования. Но куда важнее сбить нас со следа, заставить искать несуществующих преступников.
Воцарилось молчание, все размышляли над словами Скэнлона. Участие сержанта полиции в преднамеренном убийстве собрата-офицера
Герман Германец заерзал на стуле.
— Я постоянно думаю о докторе и его жене: почему убили их?
— Как я уже сказал, не знаю, — ответил Скэнлон. — Но если подумать, есть, как минимум, два объяснения.
— Слушаю, — сказал комиссар Гомес.
— Во-первых, есть вероятность, что Харрис и миссис Галлахер не были до конца знакомы с условиями страховки. Они могли предполагать, что получат ее, только если Галлахер погибнет при исполнении служебных обязанностей. А когда поняли, что все выглядит недостаточно убедительно, решили убить врача и его жену.
— Но каким образом это помогло бы им убедить всех? — недоверчиво спросил Маккензи.
— Их убийство указывает, что Йетта Циммерман была целью первого нападения, и подтверждает, что Галлахер погиб, защищая Йетту, а значит, при исполнении служебных обязанностей.
— А второе объяснение? — спросил комиссар.
— Хотели сбить нас со следа и вынудить закрыть дело потому, что следствие выдохлось.
Маккензи топнул ногой.
— Вы вообще-то понимаете, что говорите?
— Да, понимаю, — ответил Скэнлон.
Огорченный комиссар поднялся, подошел к окну, раздвинул белые жалюзи и выглянул на улицу.
— Когда я пришел на Службу, комиссаром полиции был Стив Кеннеди. Я помню, как его разжаловали в патрульные и послали в мой участок, когда он получил три штрафные карточки за превышение скорости. А посмотрите на Службу сейчас, — посетовал он. — Мы вынуждены принимать на работу болванов, женщин-карликов и людей с уголовным прошлым. — Он ударил ногой по стене. — Неудивительно, что на Службе происходят такие веши. — Гомес тяжело опустился в кресло. — Полагаю, вы намерены распутывать эту новую ниточку?
— Надо думать, — ответил Скэнлон.
— Тогда слушайте меня внимательно, лейтенант. Я не желаю, чтобы вы беспокоили Харриса и миссис Галлахер, пока у вас не будет убедительных доказательств. Гипноза, фоторобота и следов на крыше недостаточно. Я хочу иметь что-нибудь ощутимое, такое, с чем можно пойти в суд. Миссис Галлахер — вдова героя, а Харрис — полицейский, да еще орденоносец. Я понятно выражаюсь?
— Да.
— В таком случае, каков будет ваш следующий ход? — спросил Гомес Скэнлона.
— Я составил список всех городских магазинов, торгующих театральным гримом. Мои детективы проверяют их. Я распорядился, чтобы они показывали фотографии Харриса и миссис Галлахер владельцам магазинов.
— Как вы раздобыли фотографии?
— Харриса — в картотеке полиций, а миссис Галлахер — в журнале.
— Почему театральный грим? — спросил Маккензи.
— Потому, что если преступником была женщина, она наверняка покупала свой камуфляж не в дешевой лавочке для актеров-любителей.