Полигон призрак
Шрифт:
Молоденький солдатик с перевязанной окровавленной головой кричал в бреду: «Стреляй! Скорее стреляй!» Пахло медикаментами и кровью. От этого запаха иногда начинало подташнивать. Но Варя давно привыкла к обстановке в военном госпитале. Сейчас ей было не до сентиментальности, нужно выполнять свою работу. Она повернула направо и вошла в просторную операционную. На операционном столе лежал полураздетый сухощавый старик, довольно высокого роста, крепкий. Густая седая борода придавала его загорелому лицу некую таинственность.
Катя
— Нужно срочно оперировать, — закончив осмотр, вынесла свой вердикт Варя.
— Инструменты уже подготовлены, Варвара Алексеевна, — сообщила Катя.
— Значит, сейчас приступим.
Варя выпрямилась, надевая резиновые перчатки. В этот момент партизан пришел в себя и открыл глаза. Женщина взглянула на него и удивилась: «Какие чистые, небесно-синие глаза, словно это и не глаза вовсе, а две частички неба».
— Дочка, надеюсь, что я уже в раю. Столько красивых девушек, — дед посмотрел по сторонам, — я никогда в своей жизни не видел. Как-то все больше на деревья приходилось смотреть, — попытался пошутить раненый.
— Старайтесь не говорить, — предупредила Варя, — вам нужно экономить силы.
— Петр Устинович Трофимов. В отряде меня зовут дед Трофим, — представился партизан.
— Варя, — кивнула головой хирург. — Очень приятно, Петр Устинович. Начинаем операцию, — бросила она своим ассистенткам.
Девушки заняли свои места, четко выполняя то, что от них требовалось.
— Вот так всегда: не успеешь познакомиться с красивыми девушками, а тебе от ворот — поворот, — снова пошутил партизан.
Оперируя легендарного партизана, Варя отметила крепость его закаленного тела. «А дедок-то что кремень, — отметила про себя Варя, извлекая осколок гранаты, — еще поживет».
На следующий день утром Катя сообщила Варе, что белорусский партизан, которого уже поместили в палату на освободившееся место, хочет видеть девушку-хирурга, которая спасла ему жизнь для того, чтобы он и дальше мог бить фрицев.
— Прямо так и сказал, — улыбнулась Катя.
— В какую палату его положили? — спросила Варя.
— В пятнадцатую, Варвара Алексеевна.
— Придется навестить нашего шутника и Дон Жуана, — рассмеялась Варя. — Надо же, после операции, а все равно шутит, да еще и с девушками знакомится. Интересный человек, — покачала женщина головой.
Пока очередного раненного готовили к операции, она зашла в пятнадцатую палату. Партизан лежал возле окна, накрытый белой простыней.
— Доброе утро, Петр Устинович, — подойдя к кровати, поприветствовала партизана Варя.
— А, моя спасительница, — небесно-синие глаза деда Трофима заискрились радостью. — Варей тебя величают, если я не запамятовал? — улыбнулся он.
— Нет, с памятью у вас все в полном порядке, — улыбнулась в ответ Варя и тут же озабоченно спросила: —
— Да что меня, старого лешего, может беспокоить, когда рядом со мной такие красавицы, что глаз не отвести? Да я чувствую себя как новорожденный.
Бойцы, лежавшие в палате, рассмеялись. «Во дает!» — сказал кто-то из них, и Варя смутилась, ее щеки покраснели.
— Вы прямо-таки не можете без шуток, — покачала головой Варя.
— А как без них жить, дочка? Я-то и фрицу, когда целюсь, выговариваю мысленно: «Ты на нашу землю больше никогда не возвратишься, поздравляю». И дырявлю фашистскую гадину. Вот жаль — ранили. Наверняка еще бы с десяток за это время подстрелил. Они награду объявили за мою голову. И я так возгордился, что стал их вообще подстреливать как куропаток, — рассмеялся дед, за ним рассмеялась и вся палата.
— Давайте, Петр Устинович, я вас осмотрю, — Варя присела на кровать рядом с партизаном, взяла его за правое запястье и, глядя на наручные часы, подсчитала пульс. — Голова не кружится? — спросила она.
— А чего ей кружиться? Я же не пьяный, — снова пошутил партизан.
— Все у вас будет хорошо, Петр Устинович. Думаю, что с таким превосходным настроением вы быстро поправитесь, — сообщила Варя, встав с кровати.
— Скорее бы. Я хоть сейчас вернулся бы в свой отряд. Тяжело им без снайпера, — вздохнул дед Трофим и тут же спросил: — Через сколько дней меня выпишут, дочка?
— Это самый популярный в госпитале вопрос, — уклончиво ответила Варя.
— Ну а если отбросить шутки в сторону? — сузив глаза, в упор посмотрел на Варю партизан.
— Трудно сказать. Учитывая ваш возраст, выздоровление может затянуться.
— Да у меня с каждым прожитым годом все только лучше заживает, как на собаке.
— Посмотрим. Возможно, дней через восемь-десять вам снимут швы.
— А ускорить этот процесс нельзя, дочка? — спросил дед Трофим.
— Да вы и так, Петр Устинович, ускоряете его своим прекрасным настроением. Поверьте, такой настрой — это лучшее лекарство. Ничего эффективнее медицина пока не придумала, да и вряд ли придумает. Нужно набраться терпения. Еще настреляетесь. Ну все, мне нужно идти, скоро начнутся операции. Выздоравливайте, Петр Устинович, — пожелала Варя партизану и уже собиралась уходить, как дед Трофим остановил ее.
— Погоди секунду, дочка, — сказал он. — Ты должна мне кое-что пообещать.
— И что я должна вам пообещать?
— Да, в общем, прошу я немного. Заходи к деду Трофиму хоть изредка, — в глазах легендарного партизана была видна грусть, его небесно-синие глаза потускнели.
— Непременно зайду, Петр Устинович, как же не зайти. К тому же я вас оперировала, поэтому кому, как не мне, следить за вашим выздоровлением. Обязательно зайду, не сомневайтесь.
— Значит, договорились, — снова оживился дед Трофим.