Политическая история Римской империи
Шрифт:
Несмотря на то что сенатский аппарат, как и сам сенат, продолжал играть определенную роль в управлении государством и отдельных его частей, все большее значение приобретал императорский аппарат. Последний в большой мере сначала формировался как личный аппарат принцепса, а потому огромную долю в нем составляли личные отпущенники императора. Некоторые из них достигали больших высот, но постепенно все большую роль в аппарате стали играть всадники. Хотя роль отпущенников все еще была довольно велика, а с другой стороны, отдельные высшие посты (например, префект Города) занимали сенаторы, всадники все больше превращались в служилое сословие в аппарате принцепса. Из них набирались прокураторы, и число их возросло. Если при Августе их было 23, и к тому же некоторые из них были его отпущенниками, то при Нероне их стало 46, и все они были всадниками. Большинство прокураторов выходило из бывших центурионов, и после отставки они могли приобрести (может быть, не без помощи покровителей и даже императора) всаднический ценз.
Принцепс являлся верховным главнокомандующим. И каковы бы ни были его формальные полномочия и как бы ни складывались его отношения с сенатом, наличие в его распоряжении всех вооруженных сил государства реально обеспечивало его власть. Преторианская гвардия и другие привилегированные когорты находились в Риме, легионы и вспомогательные части располагались преимущественно на границах Империи. Воины присягали императору, и в обычное время нарушений присяги не было. Армия являлась реальной гарантией сохранения существовавшего строя и власти императора.
С установлением личной власти принцепса возник и неформальный, находившийся вне правового поля, но чрезвычайно действенный властный институт — императорский двор. Тиберий пытался официализировать этот институт, придавая ему некоторую структуру, но двор так и остался вне официальной структуры государственной власти. По существу, и императорский государственный аппарат возникал именно как часть двора, лишь позже приобретая самостоятельное значение. Двор состоял прежде всего из принцепса и членов его весьма разветвленной семьи, из рабов, обслуживавших ее, из друзей (amici), значение которых все более возрастало, и, наконец, из вольноотпущенников, в соответствии с римским обычаем являвшихся клиентами императора как своего патрона и занимавших место младших членов его familia. Далеко не все эти люди имели прямой, а тем более постоянный доступ к принцепсу. Но те, кто им обладал, приобретал и большое политическое значение.
Местопребыванием двора являлся императорский дворец. Уже Август сделал свой, казалось бы, частный дом на Палатинском холме официальной резиденцией, где принимались послы, собирался совет принцепса, в большой мере вершился суд. Став верховным понтификом, он превратил свой дворец и в культовый центр. То же самое, но в еще больших масштабах делали его преемники. Недаром слово palatium стало обозначать не только здание дворца, но и двор как место осуществления реальной власти.
Хотя официальной резиденцией принцепса являлся его римский дворец, принцепсы по тем или иным причинам время от времени покидали его. А вместе с принцепсом перебиралась и значительная часть двора, а следовательно, и центра принятия важнейших решений. Это стало видно во времена Тиберия, который значительную часть своего правления провел вне Рима, что не мешало ему, особенно после падения Сеяна, крепко держать в своих руках основные нити управления государством. Такое «дистанционное» управление ясно показывает, какова была реальная власть принцепса. Позже возникнет положение «Где император, там и Рим». Практически это произошло уже в период раннего принципата.
Двор был очень разнообразен, к нему были причастны люди разного положения, далеко не всегда определявшегося официальным статусом человека. Многое зависело от возможности «доступа к телу» императора. Борьба за такой доступ постоянно, хотя часто и незримо, велась в придворных кругах. И в основном в ней преуспевали не знатные нобили, а верные (или казавшиеся таковыми) вольноотпущенники. Это были фавориты Клавдия Нарцисс, Паллант и др. В конце своего правления Нерон, отправляясь в Грецию, оставил вместо себя в Риме своего вольноотпущенника Гелия.
Другая проблема, тоже вызывавшая ожесточенное соперничество, — наследство принцепса и его власти. Браки принцепсов и членов их семьи обычно заключались и расторгались прежде всего в политических целях, поэтому потенциальными наследниками становились порой сыновья от разных матерей или даже люди разных поколений. Такими парами наследников были Калигула и Тиберий Гемелл, Нерон и Британник. Вокруг вопроса о наследовании формировались различные группировки, в которых значительную роль играли женские члены семьи и придворные дамы. Их ссоры, интриги, заговоры часто приводили к кровавым развязкам. Можно вспомнить борьбу «линии Ливии» и «линии Скрибонии» при Августе, соперничество невест при Клавдии после казни Мессалины. Победа на определенном этапе не гарантировала прочности положения. Порой близость к императору становилась опасной для человека. Сестры Калигулы стали его жертвами. Агриппина отравила мужа, отстранила от возможности прихода к власти пасынка, но погибла в результате интриг Сенеки и Бурра и коварства собственного сына. Сенека, в свою очередь, стал жертвой воспитанника. Всесилие Сеяна кончилось его полным крахом, увлекшим с собой и всех его родственников. И судьба некогда всесильных фаворитов Клавдия оказалась печальной после его смерти. Но
Во время политических кризисов стала ярко проявляться роль преторианской гвардии, самой организованной и значительной вооруженной силы в самом Риме. Во многом, опираясь на нее, установил свою фактическую власть Сеян. Недаром Тиберию пришлось организовывать целый заговор, чтобы его обезвредить, а просто так своим приказом спять того с поста он не решался. После убийства Калигулы сенаторы еще долго рассуждали о возможности восстановления республики или по крайней мере о выдвижении принцепса из другого дома, но преторианцы решили дело, провозгласив новым императором Клавдия, с чем сенат вынужден был согласиться. А тот по требованию преторианцев против своей воли казнил убийц Калигулы. В начале правления Нерона префект претория Бурр и Сенека фактически управляли империей. После его смерти назначение префектом претория врага Сенеки Тигеллина скоро привело к отставке первого.
В это время резко возросла роль принцепса. Если при Августе его всевластие было более или менее замаскированным, то при Тиберии маска была сброшена. И все же принципат оставался в значительной степени чрезвычайным установлением. Он не приобрел характер юридического института и по-прежнему имел личный характер. Власть преемников Августа, как и его самого, была основана на владении империем, potestas и auctoritas. Хотя реальный престиж этих преемников был много ниже, чем Августа, на них в полной мере распространялся авторитет основателя принципата. В Риме авторитет фамилии в огромной степени зависел от авторитета предков. И все четыре преемника Августа являлись членами его дома, а потому и обладали авторитетом этого дома. Как говорилось выше, они не были его потомками. Тиберий являлся усыновленным пасынком Августа и по рождению был Клавдием. Калигула был внучатым племянником Тиберия, внуком его младшего брата Друза, тоже Клавдия по рождению и усыновленного пасынка Августа. Клавдий — племянник Тиберия, а Нерон (его отцом был Домиций Агенобарб) был усыновлен Клавдием. Все они были косвенно связаны с родом Юлиев, в который тоже по усыновлению (причем посмертному) в свое время вступил Октавий, ставший потом Августом. Как бы то ни было, связь принципата с домом Августа и тем самым с косвенным происхождением от Цезаря считалась в римском обществе само собой разумеющейся, как бы некоторые сенаторы ни пытались это оспорить, считая себя не менее знатными и достойными. И именно потому, что сенат в свое время передал большую часть магистратских и промагистратских полномочий Августу, его преемники и обладали властью.
Сохранение властью принцепса личного характера и ее в огромной степени обоснование авторитетом фамилии является одной из важнейших черт раннего принципата. Правда, в 54 г. Сенека устами Нерона заявил о разделении дома и государства, но это осталось только декларацией. Для претворения ее в жизнь были необходимы радикальные изменения на самой вершине власти. Пока носитель верховной власти выступал наследником личного и фамильного авторитета Цезаря и Августа, это было невозможно.
В это время формируется императорский культ. Насаждая культ Цезаря и Марса Мстителя, отомстившего убийцам его приемного отца, Август открывал дорогу собственному обожествлению. В его новом имени значительное место занимал элемент «сын божественного», и это бросало отблеск некоей сверхъестественности и на него самого. Да и другое его имя, Август, как уже говорилось, поднимало его над остальными согражданами. Как в честь Цезаря, так и в честь Августа был переименован месяц, а затем пришла пора и подлинного обожествления.
Религиозной основой обожествления было старое понятие о numen, позволявшее включать в состав numina не только абстрактные понятия, но и фигуры выдающихся деятелей. Именно numen императора прославляли современники Августа. Другой основой стало представление о гении, который в случае опять же выдающихся деятелей не исчезает с их смертью. Именно гений императора и включался в число богов при жизни. И при жизни императору ставили статуи, посвящали почетные надписи, создавали те или иные памятные сооружения, и вес они принимали священный характер. Дело доходило до того, что при некоторых императорах считалось преступлением выпороть раба перед императорской статуей или прийти в общественную уборную с монетой с изображением императора. Но собственно божественным император становился после своей смерти, и решение об этом принимал сенат. Будучи воплощением римской государственности, он и решал вопрос об обожествлении государством другого символа — покойного императора. Разумеется, решающим было слово нового принцепса. Но надо иметь в виду, что, во-первых, не все императоры были обожествлены, и на сам этот акт огромное влияние оказывали политические соображения. Из четырех преемников Августа обожествлен был только Клавдий. Во-вторых, даже обожествленный император не становился богом — deus, а лишь божественным — divus. Римляне тонко чувствовали эту грань между бессмертными богами и смертным, хотя и выдающимся, человеком.