Политические тайны Второй мировой
Шрифт:
Московские городские власти продолжали формировать новые части. На 2 декабря в составе Московского военного округа находилось 10 стрелковых дивизий, 17 стрелковых бригад, до 10 дивизионов реактивной артиллерии, более 20 артиллерийских полков и много других специальных частей. Это была внушительная сила, составлявшая боевой эшелон прикрытия Москвы и главная база питания боевыми частями Калининского, Западного и Юго-Западного фронтов. На их основе были сформированы и переданы фронтам 20-я, 24-я и 60-я армии [566] . Ставка и Генеральный штаб, занятые отражением наступления на Москву, не забывали и о других стратегических направлениях, и постоянно держали в сильном напряжении все фашистские войска, воевавшие на Восточном фронте.
566
Там же. Ф.6314, оп. 2185, д.1, л. 42
17 ноября началось контрнаступление войск Южного фронта под Ростовом-на-Дону, а 29 ноября наши
567
Там же. Ф.8, оп.11627, д.181, л.135,136.
Удары советских войск под Ростовым и Тихвином, завершившиеся поражением ростовской и тихвинской группировок врага, сковали его силы на севере и юге и не позволили ему перебросить под Москву группе армий «Центр» ни одной дивизии. Это облегчило войскам Западного фронта ведение оборонительной операции и способствовало созданию благоприятных условий для перехода советских войск в контрнаступление под Москвой. Таким образом, с середины ноября по 5 декабря стратегическая инициатива постепенно переходила в руки советского командования.
Сил для широкого охвата Москвы у немцев уже не было. Они подходили к той роковой черте, когда наступательный порыв войск угасал, все резервы были израсходованы, и единственное что подгоняло гитлеровских генералов вперед был страх, который они испытывали перед Гитлером, и он был сильнее их страха за свою жизнь. Однако немецко-фашистское командование все еще не хотело считаться с фактом провала своего наступления. Фельдмаршал фон Бок в приказе от 2 декабря писал: «Противник пытается облегчить свое положение, перебрасывая целые дивизии или части дивизий с наименее угрожаемых на наиболее угрожаемые участки фронта. Прибытие нового пополнения было замечено только на одном участке и в небольшом количестве… Оборона противника находится на грани своего кризиса» [568] . Из этой выдержки видно, насколько далеки были фашистские генералы от подлинного понимания обстановки.
568
Вопросы истории, № 1, 1957, с. 28.
От нескончаемых потерь ударные группировки немцев утрачивали свои наступательные возможности, и соединения группы армий «Центр» в первых числах декабря на всех участках фронта стали останавливаться и выжидать развития событий; сил продолжать наступление у них уже не было. Не было и резервов: на всем фронте от Финского залива до Черного моря у гитлеровского командования имелись лишь три-четыре пехотные дивизии, перебрасываемые с одного участка фронта на другой. Все больше командиров дивизий и корпусов докладывали о своей неспособности продолжать наступление из-за больших потерь, которые никак не восполнялись. Потом последовали доклады командующих армиями, общим в них была одна и та же фраза: «Наступательные возможности в значительной степени исчерпаны». [569]
569
Ф. фон Бок. «Я стоял у ворот Москвы» Дневник командующего группой армий «Центр». М, 2009, с. 267–268.
Однако политические и военные руководители фашистской Германии упорно не хотели считаться с фактами. Даже в последний день ноября, когда немецкое наступление по существу захлебнулось, Гальдер в разговоре с командующим группой армий «Центр» продолжал настаивать на том, что «нужно попытаться разбить противника, бросив в бой все силы до последнего». А на следующий день, оценивая положение под Москвой, он делает в своем дневнике запись: «Сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких сил». И это писалось в то время, когда советским командованием было уже сосредоточено под Москвой несколько свежих армий, осуществлявших последние приготовления
570
Военно-исторический журнал, № 12, 1962, с. 80.
1 декабря командующий группой армии «Центр» дал Верховному командованию сухопутных сил телеграмму, в которой он еще раз обратил внимание на удручающее состояние своих войск и высказал мысль, что «полное уничтожение» противостоящей нам русской армии является не более чем фантазией. «Но даже если невозможное станет возможным, — докладывал генерал-фельдмаршал фон Бок, — у меня все равно не хватит войск, чтобы окружить город и плотно запечатать его с юго-востока, востока и северо-востока. Таким образом, проводящееся сейчас наступление является атакой без смысла и цели, особенно учитывая тот факт, что время приближается к роковой черте, когда силы наступающих войск будут полностью исчерпаны» [571] . Странно это было слышать от фельдмаршала, настаивавшего еще в середине ноября на продолжении наступления, а сейчас признававшим невозможность его вести.
571
Ф. фон Бок. «Я стоял у ворот Москвы» Дневник командующего группой армий «Центр». М, 2009, с. 262.
Даже когда наступление немецко-фашистских войск было приостановлено, и назревала необходимость заранее подготовить в тылу оборонительные рубежи, никто из гитлеровских генералов не осмеливался отдать такое распоряжение в войска. Гитлер «запрещал оборудовать тыловые оборонительные позиции, считая, что их наличие ослабляет у сражающихся воинской части волю к борьбе» [572] . Каждый, кто предлагал Гитлеру готовить в тылу оборонительные позиции и подготавливать захваченные города к обороне, приобретал репутацию пораженца, и фюрер переставал доверять таким генералам.
572
ЦАМО РФ. Ф. 15, оп. 11600, д. 1597, л. 24.
Не лучше шли дела у гитлеровского командования и с поддержанием своего господства в воздухе. Авиация противника при налетах на Москву несла большие потери и ее эффективность стала сильно снижаться. Первый массированный налет на Москву немцы произвели в ночь с 21 на 22 июля, четырьмя последовательными эшелонами с западного, северо-западного и юго-западного направления, в котором участвовало до 2200 самолетов. Освещенные в небе самолеты противника, были встречены истребительной авиацией и огнем зенитной артиллерии, и лишь одиночным самолетам удалось прорваться к городу и сбросить, главным образом, зажигательные бомбы. 22 самолета было сбито [573] . В конце июля и в августе продолжались попытки германской авиации нанести ночные бомбовые удары по Москве, но столица была надежно прикрыта. Немецкие летчики несли большие потери, только отдельные самолеты прорывались к городу. Вместе с наступлением на Москву сухопутной группировки немецко-фашистских войск немецкая авиация в октябре совершила 31 налет, в котором участвовало 2018 самолетов; к городу прорвалось 72 самолета. В ноябре, несмотря на смену тактики и полеты к Москве небольшими группами, как в ночное, так и дневное время на разных высотах, потери бомбардировочной авиации продолжали расти, а к городу из 41 воздушного налета прорвалось всего 28 самолетов [574] . Неба над Москвой немецкие летчики стали бояться, и это был первый признак ожидавшего немцев поражения на земле.
573
Там же. Ф.8, оп. 11627, д. 156аЛ. 13, 15.
574
Там же. Ф.8, оп. 11627, д. 156а, л. 29, 32.
После провала октябрьского и ноябрьского наступлений на Москву и разгрома группы Клейста под Ростовым главнокомандующий сухопутными силами вермахта генерал-фельдмаршал Браухич вместе с другими видными генералами, таких как Лееб, Рундштедт, Гудериан, Шмидт, потребовали от Гитлера приостановить наступление и настаивали на отводе германских войск на более выгодные рубежи, на которых можно было бы закрепиться на зиму и подготовиться к новому наступлению. Кроме того, Браухич возражал против отправки дополнительных сил в Ливию, где германо-итальянские войска вынуждены были отступить под натиском англичан. Гитлер отклонил требования своего генералитета, указав, что отступление германской армии создало бы угрозу фашистской власти и подорвало бы веру союзников в силы Германии. В самый разгар московского сражения Гитлер отстранил генерала Браухича от должности главнокомандующего сухопутными силами вермахта и возложил эти обязанности на себя. Однако расхождение взглядов на продолжение войны обострили противоречия между Гитлером и его генералитетом, и они приняли настолько открытые и резкие формы, что даже немецкая печать вынуждена была обратиться к генералитету с призывом «остаться верными Гитлеру». [575]
575
Военная мысль, № 4–5, 1942, с. 61.